Вальсирующая

Матушка Моисея! Знающие люди посоветовали мне направить пожертвование игуменье Алексии в Введенский владычный женский монастырь – поминовение на псалтири на год плюс вечное поминовение, пока они стоят. Я так и сделала. Но всё же очень уповаю на Ваше теплое представительство, дорогая Матушка, как твердыню милостей, щедрот и человеколюбия… Искренне Ваша…”

“Дорогая о Господе Марина, сейчас 5 ч. утра 21 августа и собираюсь идти в храм на Литургию. Слава Богу, успела открыть почту и прочитала Вашу просьбу помянуть Вашу мамочку. Вот и подам записочку нашему служащему Батюшке. Здоровье у меня неважное. Нужна операция ноги (вены в плохом состоянии). Кроме ног, у меня нашли в кишечнике грибочки кандида альбиканс. Дали лечение на 40 недель и очень строгую диету: ничего сладкого, ничего на дрожжах, ничего, что бродит, запрещены антибиотики. С Божией помощью и терпением надеюсь избавиться от них.

Храни Вас Господь и Царица Небесная.

С любовью во Христе,

нед. иг. Моисея”.

В ясной ночи горела-сияла над Искрой ее незакатная звезда, и свет от нее разливался в тысячах миров, и все, на кого упал этот свет, становились благословенными. Но камня, который ищу повсюду, который мне снился ночами, пусть придорожный, слегка обработанный талантливой и чуткой рукой – у скульпторов, у каменотесов, – нигде и ничего.

Как ветерану войны, ей полагался бесплатный памятник от военкомата. Ни в коей мере не желая сэкономить, я пришла просто посмотреть – что предлагается заслуженным бойцам в военкомате Южного округа Москвы?

Сплошь – черный мрамор полированный, прямоугольные плиты, казенный шрифт… Единственный мне показался привлекательным антрацитовый полумесяц на постаменте, я даже принялась оформлять на него документы, пока не выяснилось, что “луна – это для исламистов”.

О своих вылазках я регулярно докладывала мужу, он встречно предлагал своими руками изваять в бронзе для любимой тещи “даблоида” – странное существо, придуманное Лёшей, – с огромной стопой и маленькой круглой головой, возможно, так выглядел древний восточный иероглиф, означающий “Путь”, он не знает.

Одну я облюбовала сияющую мелкозернистую глыбу на Востряковском кладбище, да разве такая роскошь нам по карману?

– Подобные образцы предназначены исключительно для криминальных структур, – заметил администратор, подтвердив мои опасения. – А вам – даже за небольшой осколок, – сказал он, одним беглым взглядом оценив, что я за фрукт, – придется продать квартиру, и что у вас есть еще? Ничего?

Зато, когда мне позвонили из Тушинского военного мемориала, дескать, для ветеранов войны у нас большая скидка, я: нет, нет и нет.

– А все-таки, почему бы не взглянуть на наши надгробия? Мало ли, вдруг что-то покажется, приглянется… – услышала я ласковый голос в трубке.

Бывает, на поворотных моментах судьбы, в случайном звонке или мимолетной встрече, я ощущаю какую-то странную вибрацию, будто отдаленный звон колокольчика, и не оставляю его неуслышанным. К тому ж был День Царскосельского лицея – Искра по этому случаю ежегодно закатывала пиры: пылай, камин, в моей пустынной келье; а ты, вино, осенней стужи друг, пролей мне в грудь отрадное похмелье, минутное забвенье горьких мук… Чем чёрт не шутит, вдруг нас с ней ожидает… сюрприз?

И вот – промзона, унылый дождик моросит, сто метров – вдоль бетонного забора, сто метров до проходной комбината, одной стороной рельсы уносятся в никуда, другой – ныряют под железные ворота с тяжелым калачом замка. Проходная – военный КПП, голые тополя, угрюмый заводской пейзаж – цинк, жесть, серый мокрый кирпич…

Слегка развеивала меланхолию стенгазета в конторе: “Обязательства Мемориального комплекса”. Первыми шли “Активная гражданская позиция”, “добропорядочность”, “соблюдение моральных норм и правильное ведение бизнеса”, “стремление быть в числе наиболее уважаемых и надежных компаний”, “максимальный охват рынка”, а главное – “расширение масштаба и РАЗМАХА деятельности”.