Вальсирующая

– Во мне умерла трагическая актриса, – вздохнула она после долгой паузы. – Как я читала со сцены Илью Эренбурга!

– А кто это? – спросил Кукин.

Ему никто ничего не ответил.

– Надо сказать, я окончила очень хорошую школу, – вдруг заявляет мама Кукина. – У нас были лучшие преподавательницы в Москве. Все старые девы. Все-все-все.

– Я хочу умереть молодой, – сказала я.

– Молодой ты уже не умрешь, – резонно заметил Кукин.

В тот день мне исполнилось двадцать семь лет.

Йося, Йося, опять ты набедокурил! Мало тебе досталось от Фиры, когда ты с помойки принес чье-то кресло-качалку, потом притащил табурет, ломберный столик потрескавшийся, ты ополоумел! Любят евреи устраивать голубятни! Как будто сейчас только переехали, все разложили, и никто не думает никуда ничего рассовывать. Тут ковры скрученные, сверху мебель, тряпье, старье, барахло, но это все ладно уже, а зачем ты, Иосиф, принес к нам с помойки гроб? Да, он крепкий, он пахнет сосновой смолою, он хороший и всем нам как раз, но у нас в нем пока – тьфу-тьфу-тьфу! – нет надобности!

– Фира, Милочка, – лепечет Йося. – Я пошел в магазин – вижу, он на помойке валяется, ну просто полностью никому не нужный. Я окаменел, и две пустые черные сумки бились на ветру за моей спиной, как крылья ангела. Только не подумайте, что я его сразу схватил и поволок, хотя каждый бы на моем месте так и поступил, ведь гроб сейчас стоит денег! Я его приоткрыл, заглянул и как следует убедился, что в нем никого! Потом я его приподнял, он был нетяжелый, но с гробом мне вряд ли бы удалось забежать в магазин. Ах, подумал я, ладно, взял гроб и отправился домой.

– А ты не подумал, – заходится Фира, – что в нем могут быть клопы, тараканы! Иосиф! Ты интеллигент! Бывший человек искусства! Куда мы его поставим? В каких таких целях будем применять? Пока не представится случай использовать его по назначению?

– Картошку в нем будем хранить на балконе, – ласково отвечает Йося. – Или поставим к тебе, Фира, в комнату около батареи и станем гостей туда класть. Рома с Леной приедут из Нижнего Тагила…

– Так он же не двуспальный! – кричит Фира.

– Хорошо, – соглашается Иосиф, – я буду в нем ночевать у тебя в комнате. А Рома с Леной улягутся на моей кровати.

– Ни боже мой! – кричит Фира. – У тебя, Йося, волосы с ног облетают. Если долго не подметать, на полу образуется ковер.

Йося – вылитый йети. Он стриг себе брови, в подмышках подстригал и в паху, в носу, между прочим, и на носу у него росли волосы, он стриг себе все это и не стеснялся. Фира говорит, его в молодости за это прозвали “сушеный Тарзан”. Она же, красавица Фира, полюбила Иосифа за внутренний мир – больше было не за что. Ведь он артист, музыкант, он играл в духовом оркестре. Худой, совсем крошечный, почти бестелесный, а Фира – женщина крупная. Она в него до смерти влюбилась. И всю жизнь его страшно ревновала, он был барабанщиком, к нему девушки липли.

Иосиф с рожденья играет на барабане. Его даже в детстве делегировали пройтись по Красной площади перед Мавзолеем в праздничном строю.

– Ты кто? – спросили у Йоси, когда он приехал в оргкомитет в сопровождении дедушки Аркадия.

– Я еврей, – ответил маленький Йося.

– Нет, мы спрашиваем: ты горнист или барабанщик?..

Я дочь лабуха.

– Нужно торопиться жить, столько времени пропало впустую, – жалуется Иосиф, – уже мы на ладан дышим, а я с тобой, Фира, не приобрел никакого сексуального опыта. Пусти меня к себе на ночь, хотя бы в гробу.

– Пойми, Йося, – на весь дом рокочет трубный глас Фиры, – мне больше не нужен мужчина. Я в этом не испытываю потребности.

– Что же мне, – Йося всплескивает руками, – искать себе женщину?

– Как хочешь, – пожимает плечами Фира.

– Но я же тебе слово дал! Я весь, Фира, твой, без остатка.

– А ты, Йося, думай, что ты вдовец, – напевно говорит Фира.

Йося, Йося, родной мой, ну почему ты такой обалдуй?

Взгляни на сердце свое и задумайся о причине, которая побуждает тебя хулить всех и каждого, у кого только мысль мелькнет попросить у вас с Фирой моей руки! Ну что тебе вздумалось, когда я привела домой Кукина, лечь в свой гроб, скрестить руки и глядеть на него оттуда так зачарованно и печально, что у нас по спине мурашки забегали?.. Кукин пришел к тебе, честь по чести, в игрушечном галстуке на резинке, с букетом гвоздик! Фиры дома не было, так что цветы он был вынужден положить тебе на грудь. Еще он принес конфеты “Цитрон”. А ты, Йося, не вылезая из гроба, слопал весь кулек, сморщил нос и сказал:

– Людей, которые произвели эти конфеты, надо выгнать с работы, чтобы они безработицы хлебнули.

– Тебе что, Иосиф, – кричит из комнаты Фира, – надо, чтобы ребенок окочурился?

– Милочка! Фира! – оправдывается Йося. – Этот Кукин имеет такой жуткий облик, что мне показалось, я видел его портрет на стенде “их разыскивает милиция”. Он насильник, убийца, зарезал троих человек, я хотел это сразу сказать, но у дочери был до того счастливый вид, что я подождал, пока он уйдет.

– Зато он не курит! – кричу я, заламывая руки. – Где я тебе возьму человека безупречной репутации? Сейчас все насильники! Насильника от ненасильника не отличишь!