Ванда Здорная и Колдовские свитки

Казалось, она и задышала вновь только когда морок отступил, перестал погружать ее. За стеной послышались тяжёлые шаги. Обождав несколько минут, Ванда отворила дверь, испугавшись её протяжного скрипа, как выстрела. Сердце стучало где-то у самого горла.

Травники спали. Один из них, откинул голову назад и Ванда увидела, как муха, только что беспрепятственно ползающая по щеке, проползла по вывернутым губам, перелетела на нос, а потом и вовсе заползла в широко открытый рот.

Морок окутал их беспробудным сном. Где-то здесь затаился колдун, явившийся неизвестно зачем, но явно не с добрыми намерениями. Двигаясь вперёд, Ванда кралась, как кошка. Напряженная, словно натянутая тетива, готовая в любую минуту бежать не жалея ног, и вдруг замерла, заметив впереди мужскую фигуру в чёрном широком одеянии. Лицо незнакомца полностью скрывал надвинутый капюшон. Колдун толкнул дверь палаты и вошёл.

Сердце Ванды перестало биться, но любопытство одержало верх и она подкралась к двери и заглянула в замочную скважину.

Колдун провел рукой над лежавшей в постели старухой (приглядевшись,Ванда узнала в ней карлицу). Бровчиха вскочила, словно ошпаренная, и уставилась на колдуна недобрым взглядом. Кривой рот растянулся в подобии улыбки.

– Ты ко времени. – Сказала она, пошарив под подушкой пухлой ладонью и выудила оттуда крошечную книгу в зеленой обложке.

Ванда прищурилась. В Школе Таинств ей однажды довелось держать в руках в точности такую же книгу, написанную на мертвом наречии гмуров, некогда обитавших в подземельях Китежа. Крошечный народец канул в лету, а с ним и ведомые ему тайны. Остались лишь неразгаданные записи, тысячи никем непрочитанных книг. Впрочем, Бровчиха не раз бахвалилась, что в ее венах течет гмурская кровь…

– Не тяни, старуха! – Разозлился колдун. – Ты разгадала тайнопись?

– Эээ… Нет,милок. Сперва заплати!

– Получишь плату! Говори, что узнала. Где свитки?

–Свитки, свитки… – проворчала старуха и прошамкала беззубым ртом: – «МОРОД НЕРЕ НЕСЛЕТКО ГЛУБИ, ОСЫНЫЙ» – В бездне реки глубокой скрыта сила могучая обрети ее в ночь помрачения, послеродный.

Ванда повторила про себя ее слова, зачем-то желая запомнить.

Колдун сомкнул стальные пальцы на горле карлицы.

– Шутить вздумала? – пророкотал он.

Глаза старухи выпучились, вцепившись обеими руками в его ладонь она силилась освободится:

– Пусти! – Прохрипела она. – Все дело в заклятии крови, – проскрипела старуха и колдун разжал тиски. Бровчиха осела на пол, и отползла в темный угол, скрючилась, словно раненая лиса и оттуда завела речь, заунывную яко поминальная песнь, но ладную, вольно льющуюся, точно  затверженную наизусть. – Не добраться тебе, и не получить чего алкаешь, ибо наложено на то Заклятие Крови, колдовство древнее, жертвенное. – Есть один только способ. Только тот, в чьих венах ее кровь, разрушит заклятие и найдет свитки в  пучине бездны. Ведьма предвидела твое возвращение. – Она наложила заклятие крови, и пока оно действует талисман останется глух. Никому не разрушить древних чар, только тот в чьих венах ведьмина кровь – способен снова возвратить тебе могущество. – Проговорила карлица с явным злорадством, но тут же лицо её исказила гримаса ужаса – в несколько шагов колдун пересек расстояние между ними и снова сжал ее горло. Бровчиха с жадностью ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. – Пусти!

Колдун рассмеялся. Одутловатое лицо старухи медленно синело. Бровчиха издала булькающий звук и обмякла, как тряпичная кукла.

Ванда ахнула. Что-то внутри оборвалось, заставив забыть о осторожности и здравом смысле. Со всех ног она бросилась по коридору назад, в свою палату, а оказавшись в ней, забилась под одеяло и дрожала, как мышь, прислушиваясь не раздаются ли поблизости шаги.

***

В полдень к градоначальнику прибежала Оляна – лицо белое, руки дрожат, коса распущена – сама мара, не иначе.

– Убили! Бровчиху убили! – Заголосила она.

Савелий вздрогнул. Бровчиха была неприятной и болтливой старухой, сеяла смуту по Китежу, на баб наговаривала, за что иной раз и выхлопатывала от какой-нибудь бойкой девицы, но на кой черт понадобилось убивать полоумную? Да и словам Оляны поверить – равносильно признать себя дураком.

– С чего ты взяла, что убили-то? – Нахмурился он. Оляна любила преувеличивать.

Оляна захлопала ресницами.

– Так я это… Зашла вот к ней, утку сменить. Стучу, стучу – не отзывается. Вхожу я, значит, в палату, а она на полу лежит, лицом вниз, руки в разные стороны…

Савелий молча встал, налил Оляне крепкой настойки, заставил выпить и забил в тревожный колокол.

Когда явилась стража, он попросил Гаруду остаться с Оляной, а сам, с остальными хлопцами отправился в лечебницу.

Бровчиха лежала в неестественной позе, уставившись стеклянными глазами в потолок, и на лице покойной навеки отпечаталась гримаса ужаса. Савелий лично обшарил каждый закуток палаты, но не нашёл ничего, что могло указать на убийцу, лишь маленький нательный крестик был зажат в сухонькой руке карлицы.