Ванька-ротный

Я собрал людей, поставил боевую задачу, дал указание на подготовку и вечером мы покинули |свою| траншею. Мы спокойно проходим нейтральную полосу, минуем передний край немецкой обороны и приближаемся к лесу. Сзади по нашим следам топают дивизионные радисты. Я поворачиваю голову назад, смотрю на их багаж и говорю Сергею:

— Отведи их метров на двадцать назад, покажи наши следы в обратном направлении и вели не останавливаясь топать, да поскорей. Если сунутся еще раз сюда, я их |лично| на месте прикончу.

В наших двух группах нет двадцати человек. Нам нужно под самым носом у немцев пройти открытое поле. |На моей шее висит жизнь разведчиков.| Я осматриваюсь кругом и подаю знак рукой двигаться дальше, не отрывая живота от снега.

На углу леса должен быть немецкий окоп. Мы обходим его стороной и подходим к нему из глубины леса. В окопе нет никого. Повсюду валяются стреляные гильзы, окурки сигарет, пустые банки из-под консерв, картонные коробки от галет и торчащие из снега пустые бутылки. Если этот окоп оказался пустым — наше счастье и нам повезло. В обороне немцев произошла |, по-видимому,| смена. Одна дивизия сменила другую. Старые немцы из окопа ушли, а новые ещё не явились |на рассвете. Нам колоссально в этот раз повезло|. Не будь у немцев смены, они бы сидели в окопе |нам фейерверк. Погибло бы несколько ребят, раненые были бы среди двух десятков, а остальных он продержал бы здесь на подходе в снегу дня два, не меньше, таковы правила игры в разведку. Единственно что неизвестно, кто будет убит, а кого ранит из всех.|

От окопа в глубь обороны немцев уходила натоптанная в снегу тропа, слева — лиственный лес. Голые стволы и ветки. Стежка идет по самому краю опушки. А справа от стежки стоят зеленые елочки. Они прикрывают стежку со стороны открытого поля. Дорожка прямая, метров на тридцать впереди все видно. Немцы могут на ней появиться в любой момент.

Я разделил разведчиков на четыре группы и расположил их в густом ельнике справа от тропы. |Ельник узкой полоской прикрывал тропу со стороны открытого поля, где находился пулеметный окоп немцев|. Как только немцы по тропе дойдут до места середины засады, разведчики встанут и цепью выдут на тропу, деваться немцам будет некуда, в лес они не побегут |, не побежишь в метре из-под автомата|. Придется поднять руки вверх |, без криков сдаться в плен. Ни один из них не выдержит, если на него неожиданно выйдет целая шеренга русских|. Важно сделать так, чтобы никаких надежд на спасение не было. Это парализует волю |и остается только поднять руки вверх. С такого расстояния немцы сами бросают оружие поднимут лапы вверх.| Прошло часа два, на тропе никто не появлялся. Я дал Рязанцеву команду выставить головной дозор с задачей следить за тропой, а остальным, не выходя на тропу, разрешил потоптаться на месте, чтобы согреться.

— Передай по цепи, чтоб следили за дозором, команды не будет, если появятся немцы.

Так прошел день. Дозорные сменялись через каждые два часа. К вечеру, когда стало темнеть, на тропе появились немцы. Их было четверо. Один тащил пулемет. Еще у одного руки были заняты коробками с лентами и двое шагали с винтовками, закинутыми на плечо. |Руки они держали в карманах. Всех четверых мы забрали без писка. Двух я отдал дивизионной разведке и двоих оставил себе. Добыча была разделена по-братски и поровну. Мало ли, как там дело дальше пойдет? Дивизионные потом скажут, что они взяли [всех]. А полковые в этом деле, мол, участия не принимали. Потом доказывай, что ты не верблюд. А тут получай свою долю и отваливай. Это ваши, а это наши! Их еще довести до штаба нужно. Когда мы вернулись из поиска и сдали своих немцев в разведотделение дивизии, я получил выговор от Чернова, почему я не пошел на Щегловку не занял ее.|