Варадеро не будет

Ничего подобного мальчик раньше не видел. В детстве с другими детьми они играли в охотников, метали ножи и самодельные копья, ловили рыбу, и занимались ещё десятком интересных мальчишеских дел. Но ничего похожего на эту игру в его жизни не было. Мускулистые, блестящие от пота обнажённые тела игроков, ловко подпрыгивающие, точно бьющие по мячу… Сильные и ловкие мужчины, отчаянно бьющиеся за победу. Какой мальчишка устоит против очарования жесткой и красивой игры?

– Точно, каучук! – Невпопад ответил Моторин. – Тоха, ты гений! Нам срочно надо увидеть это чудо в перьях.

Он, совершенно не обращая внимания на завораживающее действо, которое развернулось на площадке, начал пробираться наружу из толпы. Антон готов был разорваться надвое, так хотелось и игру досмотреть, и узнать, что же это за таинственный каучук, за которым его учитель собрался по своей воле идти к самому неприятному в жизни мальчика человеку.

Всего пару часов назад этот толстяк уговаривал их с братом бросить Моторина и уйти с ним. Старательно расписывал красоты жизни в большом городе, столице великой империи, намекал на особое расположение богов к народу майя, к самому толстяку и ко всем, кто находится рядом. Столько сладкого и липкого мёда на мальчика не выливали ещё никогда, даже помыться после этих слов захотелось. Под конец своей речи “чудо в перьях”, как смешно обозвал его Моторин, намекнул на близкий конец всего их посёлка на ручье. Сказал, что боги не любят выскочек, что все окрестные племена всегда шли под рукой у великой империи, и тот, кто хочет изменить веками сложившийся порядок, идёт против богов и даже самого Великого Духа.

Много ласковых, грозных, а порой и просто непонятных слов сказал тогда пузатый незнакомец. Антон иногда даже рот открывал в изумлении, но всегда косился на старшего брата. Марат слушал, скептически сложив руки под кожаным фартуком, и лишь иногда еле заметно морщил нос. Он явно не верил пришельцу. Родному брату Тоха доверял гораздо больше, поэтому регулярно, как говорил учитель, стряхивал лапшу с ушей. Смешное выражение. Моторин как-то сказал его, когда Бегучий и Прыгучий Волк очередной раз пытался выказать себя перед девчонками великим охотником. Тогда Тоха спросил у Паши, что это за лапша такая, и зачем её снимают с ушей.

Учитель рассмеялся, поправил, сказал, что наоборот, некоторые вруны любят вешать лапшу на уши собеседникам. Он даже показал девочкам, как готовить это таинственное блюдо и вечером весь их небольшой род наслаждался вкусной похлёбкой из тягучих и мягких кукурузных полосок.

Смысл этого выражения полностью Антон понял только сейчас, слушая льстивые и ласковые речи толстяка. Точь-в-точь, лапша. И не в рот, а на уши.

Но почему Моторин не заинтересовался игрой, для мальчика оставалось загадкой. Ведь вся ярмарка столпилась вокруг площадки, наслаждаясь завораживающими полётами мяча и переживала за игроков, отчаянно желая победы выбранной команде. А Моторин повёл себя так, будто каждый день видит подобное. Придумал какой-то каучук и рванул.

Мальчик последний раз дёрнулся в сторону площадки, но всё-таки последовал за учителем. И не пожалел. Они быстро добежали до огромных, Антон никогда таких не видел, вигвамов, раскрашенных в непривычно яркие цвета. Как только учитель и мальчик приблизились, навстречу им тут же выступили четверо воинов. Двое с блестящими каменными мечами, а с боков их прикрывали копейщики. Они грозно выставили своё оружие и замерли. Так и стояли неподвижно в течение минуты, с одной стороны боевая четвёрка воинов, с другой – молодой мужчина и мальчик.

Антон уже решил, что сейчас они с Пашей повернут обратно. Ну не будет же он, в самом деле, бросаться на копья? Но тут строй колыхнулся и перед мальчиком возник будто ниоткуда знакомый чиновник. Тоха сразу же вспомнил, как ловко он подал тогда главному толстяку чернильницу, и даже пришёл к окончательному выводу, что писать тонкой кисточкой, макая её в чернила гораздо интереснее, чем обычным свинцовым карандашом в деревянной рукоятке. Мальчик поднял глаза и глянул чиновнику в лицо. Оно выражало предельную степень усталости и брезгливости.

– Ты кто такой? – презрительно бросил чиновник. Не сказал, а будто сплюнул через губу.

Антон даже глаза закрыл, настолько он был уверен, что Паша сейчас отметелит наглеца. Сам бы мальчишка ни за что не спустил, если бы его ровесник вдруг настолько презрительно начал с ним разговаривать. Сам он только вчера разбил губу одному новенькому, Серому Ушастому Лису, когда тот начал задаваться и говорить, что мол, раз он сын вождя, то главнее всех. Хорошо Антон тогда ему пояснил, что сейчас Лис, как и все, ученик, поэтому наравне с остальными. Хоть и был этот кайова на два года старше, но, когда закалённый в кузне кулак встретился с его губой, сразу всё понял. А сейчас Паша…

Но учитель, вместо того, чтобы тут же поставить наглеца на место, просто промямлил:

– Главного позови.

Неужели испугался? Вот и чужак… Упёр руки в бока, выпятил тощий живот и смотрит на Моторина, как Марат на шлак.