Варадеро не будет

– Успокойся. Ничего с ним не случилось. Он тоже будет жить у мастера. Но тебе повезло больше, – он довольно подмигнул. – Я – Малкедудум. Я лучший мастер города Кизекочук. И я смогу научить тебя тому, что у тщеславного Отохэстиса сроду не получится, пусть он хоть всю жизнь хвастается своими молотами из метеорита.

Он подкинул в руке клещи, видимо, чтобы обратить на них внимание мальчика, затем достал из-под фартука трубку из чёрного камня, ловким движением затолкал в неё щепотку резанного табака, и запыхтел, склонившись над потухшим горном. Через минуту выпустил облако ароматного дыма, повернулся с важным видом и плавным движением вынул трубку изо рта.

– Каравачи сказал, что маскоги учили тебя работе с металлом. Подумать только, маскоги и металл. Но он тебя хвалил, а жрецы иногда слышат от богов то, что не могут понять.

Антон привалился к каменной стене и внимательно слушал. Брат жив, а это главное. А раз жив, то он приложит все силы, чтобы встретиться с Маратом. И уж вместе они обязательно найдут способ выбраться отсюда, а заодно прихватят и Таню, и этого увальня Емелю. А может, Паша найдёт его раньше, и тогда хотя бы можно будет сказать ему, что остальные тоже живы. Поэтому следует внимательно слушать этого жирного гордеца, чтобы не пропустить что-нибудь важное.

– Но не волнуйся, я научу тебя работать с металлом по-настоящему. Запомни, малыш, я, Малкедудум Охитека, лучший кузнец во всём этом городе, а значит, лучший и в мире, потому что больше Кизекочука городов на свете нет. И не слушай Отохэстиса, когда он будет врать тебе, что он лучший. Это не так.

Кузнец сделал ещё один жадный глоток, долго раскуривал потухшую трубку, затем снова наполнил помещение табачным дымом. Глянул на мальчика, помахал перед собой, чтобы разогнать сизое марево между ними и продолжил.

– Нет, конечно, и у него есть заслуги. Петли на воротах уже вторую сотню лет куёт только семья Отохэстиса Херрита. И на двери храма. И на дом жрецов, – продолжил он уже тише. – И на дом чиновников…

Малкедудум снова затянулся, спрятал лицо в клубах дыма и засопел.

– Но зато, когда молния ударила в посох Голоса Маиса, кто выковал ему новый?

Он снова разогнал ладонью дым. На этот раз лицо его лоснилось от удовольствия.

– Я! – Кузнец гулко стукнул себя в грудь. – И сам Голос Маиса меня потом благодарил. Да что там, он до сих пор ходит с посохом моей работы. И мечи у гвардии все мои. И своего ученика я сделаю не абы-кем, а настоящим мастером и уважаемым человеком.

Он горделиво приосанился и по-хозяйски потрепал мальчика по плечу.

– Так что учись у меня, и тогда к пятью пятому дню мы с тобой представим на площади что-нибудь особенное. Посмотришь тогда, что Отохэстис ничему толковому твоего брата не научит. Разве что петли гнуть.

Кузнец громко засмеялся, а Антон замер. Так он сможет увидеть Марата? В пятью пятый день. Ещё бы знать, что это, а главное, когда.

Из размышлений его выдернула твёрдая рука, ухватившая за плечо. Да что за привычки тут у них, мальчик даже сморщился от боли.

– Идём. Уверен, ты проголодался в дороге. А такой печёной тыквы, что готовит моя старуха, ты в жизни не ел. С мяском карибу, в томатах, с перчиком, да под пиво… Ах да, тебе пока пиво нельзя.

Кузнец глубоко и мечтательно вздохнул и широкими шагами пошёл в дом. Антон постоял ещё минуту, осматривая кузницу в поисках сам не знал чего, и пошёл следом. Можно было не торопиться сбегать. Марат здесь, самое позднее, через двадцать пять дней они увидятся, а там уже и решат, что дальше делать. В две головы им всегда думалось производительнее.

Марат стоял, опершись на сухой деревянный столб, и исподлобья смотрел на невысокого, почти квадратных пропорций, хозяина кузницы. Это был средних лет мужчина, одетый в плотный кожаный фартук с многочисленными прожжёнными следами, грубые кожаные рукавицы, и сапоги с множеством мелких дырочек для вентиляции. Волосы на его голове стягивала когда-то белая косынка. Кузнец активно топтал ногой деревянный мех, в руке его была длинная кочерга, которой он ворочал в раскалённом горне. Наконец, он вынул ногу из петли меха, подхватил с пола деревянные клещи с железными губками, и ловко кинул на каменную наковальню бесформенный раскалённый кусок. После чего повернулся к мальчику.

– Ну давай, покажи, что можешь. – он махнул свободной рукой Марату.

– А что надо? – буркнул в ответ тот.

– Ну, пусть будет палец. Да, – кузнец уверенно улыбнулся. – Палец для дверной петли. Вон молот.

Молот был немаленький, килограмма на два с половиной, с длинной, почти метровой ручкой.

– А поменьше нет? – спросил Марат.

– Что, совсем ослаб что ли? – недовольно ответил вопросом на вопрос хозяин, однако, потянулся свободной левой за горн и достал нормальный, где-то на полкило. Правая рука его при этом совершенно неподвижно удерживала на наковальне клещи с заготовкой.