Варадеро не будет

Спрыгнуть, потом через заборчик, он низенький, по грудь. Теперь в кузницу, там как раз темно. Видимо, лампу зажигали на короткое время, и только что погасили. Как же он не заметил, что провода от самой стены тянутся? Следовало сначала исследовать городскую стену до конца, а потом уже лезть внутрь. Но ничего, главное – он на месте. В доме горит еле заметный светильник, судя по жёлтому огню, масляный, так что сначала ридётся подождать, пока погасят. А сейчас можно в кузницу зайти, здесь ни дверей, ни окон.

Наковальня огромная, почти метр в диаметре, гранитная, судя по звуку. Горн какой-то неправильный. Такое ощущение, что он сначала работал на углях, а потом его переделали под жидкое топливо. И топливо это… он поднёс мокрый палец к носу, затем попробовал на язык… ну да, вода. Водородный горн, не иначе Антон развлекался. Какое счастье, что он просто работает, а не сидит где-нибудь в клетке с рабским клеймом на… только не на лбу, мы же его не выведем потом.

Свет в доме погас, но тут же с протяжным скрипом открылась дверь. Послышались тяжёлые, шаркающие шаги, и Моторин присел за стенку горна. Глаза сощурились от внезапного света. На контрасте с почти полной темнотой ночи даже простой светильник в руке вошедшего показался слепящим.

– Вы Моторин? – раздался немного сиплый дружелюбный голос. – Пожалуйста, не бойтесь. Меня зовут Отохэстис, я был мастером у Марата.

– Был? – Паша, забыв осторожность выскочил из своего укрытия и тут же столкнулся лицом к лицу с низеньким, широкоплечим человеком в одной набедренной повязке. – Что с ним? Где он? Он жив?

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – замахал тот руками и по стенам запрыгали чёрные тени, то удлиняя, то укорачивая силуэты собеседников. – Я вам всё расскажу.

Разговор с кузнецом затянулся больше, чем на час. Уже начало светлеть небо на востоке, когда, наконец, Отохэстис закончил свое повествование. Он рассказал обо всём, что знал, но начал с истории своей семьи. Под конец Моторин слушал его вполуха, с задумчивым видом. И когда собеседник замолчал, уточнил:

– То есть, Антон у вашего конкурента, как его там, Марата забрали стражи Голоса Маиса, и где он, вы не знаете, а Таню вообще ни разу не видели. Верно?

Кузнец закивал.

– Ну, допустим, Антона я сейчас заберу, – продолжал диверсант. – А где искать остальных? Можете хотя бы предположение высказать?

Он обратил внимание, что Отохэстис отрицательно мотает головой.

– Что? – спросил Моторин.

– Не надо его сейчас забирать. Малкедудум обязательно обо всём доложит, и тогда выкрасть остальных будет уже невозможно.

– А сейчас это возможно? – повысил голос Паша, но тут же спохватился и продолжил шёпотом. – Мы и так не знаем, где они, и что с ними будет. А Антон вот он, ждёт.

– А вот что с ними дальше будет, я могу сказать совершенно определённо, – поправил его собеседник. – До пятью пятого дня осталась седмица. Будет праздник, и я подозреваю, что и вашу жену, и её брата Чогэн собирается в этот день принести в жертву Иш-Чель. Обычно жертвоприношение происходит на закате, на городской площади, и это то, что я могу сказать совершенно определённо. А зная время и место, мы вы можете придумать, как их выручить.

– Получается, там не шашлыки жарят, – пробормотал Моторин. Он только сейчас сопоставил информацию о жертве и огромный камин на площади, и в животе его поселился большой, неуютный ком. – Расскажите мне, как происходит принесение в жертву, а я уже буду думать.

Рассказ Отохэстиса занял немного времени. Служба и последующая казнь не отличались изысканностью. Сначала Голос Маиса зачитывал жителям что-нибудь из Свода Божественной Мудрости. Выписками из него, говорят, украшена вся внутренняя поверхность храма, правда, те, кто мог видеть эти скрижали, наружу выходят только, чтобы отправиться к Леди-Кровь. После священных чтений все жители причащаются своей божественной покровительнице, матери Маиса, Иш-Чель. Так как второе имя богини – Леди-Кровь, то причастие полагается принимать кровью. Но этого уже давно никто не делает, по рядам прихожан служители разносят томатный сок. Говорят, что только сам Голос Маиса, и десяток ближних адептов придерживаются старинных канонов, но точно этого никто не знает. Единственное, что известно, они на празднике принимают причастие из отдельной чаши.

После причастия следует основная часть – Принесение жертвы и прочтение знамений на небе.

– Кровь жертв сливается в печь, дым из трубы густеет, меняет цвет, и на основе этого Голос Маиса трактует знамения. И всё, – Отохэстис развёл руками.

– Мда… – печально прошептал Моторин. – Пока зацепиться не за что.

– Может, вы обдумаете это дома? – неуверенно предложил кузнец. – Точнее, не дома, я не это хотел сказать. В общем, там, где вы остановились. А то уже светает, скоро стража пойдёт открывать ворота, а женщины – набирать воду. Будет плохо, если вас заметят.

Моторин кивнул и поднялся с низенькой поленницы.

– Да, – согласился он. – Как тут побыстрее к стене добраться? И ещё. Можно мне у вас верёвку оставить?

Он, не дожидаясь ответа, стащил моток с плеч и сунул его оторопевшему хозяину.