Варадеро не будет

Длинный Скунс покорно отвязал кисет и отдал его нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Моторину. Тот схватил, тут же раскрыл и посмотрел содержимое. Со стороны Паша в этот момент напоминал наркомана со стажем.

– Только всё сразу не ешь, – испуганно предостерёг его индеец. – А то умереть можно.

– Умереть? – машинально переспросил путешественник. Мысли его при этом были далеко. – Умереть, это хорошо. Умереть, брат, это самое то, что нужно.

– Брат? – Длинный Скунс в изумлении открыл рот. – Ты принимаешь меня в род Моториных?

– Что? – казалось, Паша очнулся от сна.

– Ты назвал меня братом, – напомнил Скунс. – Ты хочешь принять меня в свой род?

Моторин почесал затылок.

– Да я, в общем-то, не против. Так что учи русский и физику.

– Выучу! Обязательно. Уху! – он подпрыгнул, напрочь забыв, что всего в полукилометре находятся ворота в город. – Я буду Длинный Моторин. Больше не будет безродного Скунса!

– Длинный… Нитэхэка, – перекатывал на языке Паша, подбирая созвучное русское имя. – Нитэхэка… Будешь Никита Моторин.

– Никита. – индейцу новое имя понравилось. – А где я смогу выучить русский?

– А вот мальчишек заберём, у них и попросишь. Они двоих охотников за месяц выучили.

Теперь Паша не сомневался в успехе своего предприятия. Солнце садилось, а значит, скоро пора было идти к Отохэстису. В животе заурчало.

– Где там твои суслики? – нетерпеливо спросил он новообретённого родича.

– Сурки, – ревниво поправил тот. – Идём, а то так и полезешь на стену голодный.

На стену Моторин полез поздно и с рюкзаком за плечами. Сначала долго выбирал, что с собою брать, не хотелось тащить лишний груз. Но, так как до конца план продуман не был, то и дело одно доставал, другое укладывал. В итоге решил, что пригодиться может любая мелочь, и забрал почти всё, кроме пледа и сменного белья. До знакомой кузницы в этот раз добирался не блуждая, и не стал прятаться за горном, а сразу пошёл в дом.

– Отохэстис, у тебя керамический горшок есть? – вместо приветствия спросил Паша. – Примерно, такой, – он показал руками нужный размер.

Хозяин дома долго перебирал посуду, затем огорчённо покачал головой.

– Только вот, ночной, – он нехотя вытащил из-под кровати низенькую ночную вазу с двумя ручками почти классической формы. По комнате сразу распространился неприятный запах.

– Фу! – тут же наморщил нос Моторин. – Ты его хоть иногда моешь?

– А зачем? – искренне удивился хозяин. – Мне из него не пить.

– А придётся… Да, придётся. Это тебе не пить.

– Но зачем? – Отохэстис всё ещё держал посудину на вытянутой руке.

– Не догадался? – Паша с трудом сдерживал смех. – Ты его на праздник храму подаришь.

Сначала кузнец обиделся. Он угрюмо посмотрел на ночного гостя, потом на горшок в своей руке и брезгливо отставил посудину подальше. Ещё и ногой оттолкнул, чтобы меньше воняло. Но видя улыбающуюся физиономию Моторина, догадался, что тот вовсе не хотел его обидеть. Поэтому скрестил руки на груди и впервые без учтивости и почтения потребовал:

– Объясняй. – И выставил вперёд правую ногу, показывая позой серьёзность намерений.

– Да всё просто, Отохэстис. Мы из него золотую чашу сделаем, для причастий. Чтобы из неё служители свой сок пили. Ну, или что они там употребляют. Сейчас отмоешь, лишнее отрежем, узоры выточим на боках, и золотом покроем. Будет как новенький. А размер такой, чтобы из одного на всех хватило. Давай, мой, а я пока инструменты подготовлю. Да, и глины кусочек нужен. Для украшения.

Пока хозяин лишал себя нужной в хозяйстве вещи, тщательно отмывая ночную вазу от продуктов собственной жизнедеятельности, Моторин достал графит, глиняный тазик, налил из ведра воды и растворил в ней немного соли. Потом слепил из глины небольшую ящерицу и кисточкой нанёс на неё графит.

Когда Отохэстис вошёл в кузницу, там уже бурлила смесь соляной и азотной кислот, жадно поедая щепотку жёлтого песка. Он замер, с удивлением глядя на то, как уменьшаются крупинки никогда прежде не растворимого золота.

– Ну что замер? – с подначкой встретил его Паша. – У тебя жёлтая кровяная соль есть?

– Что? – не понял кузнец.

– А! Что тебя спрашивать. Отсталые вы люди. Иди, мясо свежее принеси, сами сделаем. Поташ у меня где-то был, а железных опилок сам настругаешь. И ещё горшок отрежь вот по этому уровню, чтобы больше на чашу походил. И это… Вырежи на нём что-нибудь. Ящериц каких-нибудь, луну, ну, ты сам лучше меня знаешь.

– Паша, я же не гончар, – начал отнекиваться Отохэстис. – Я красивую резьбу делать не умею.

– Давай, как умеешь. На золоте любое пойдёт, – отрезал Моторин.

Понадобилось не меньше часа, чтобы собрать все компоненты для приготовления электролита. Сода нашлась, её прокалили на металлической плите, а вот с жёлтой кровяной солью пришлось повозиться. Добывали её сами, к тому же не из лучших ингредиентов. Провоняли всю округу, и только к рассвету получили необходимые жёлтые кристаллики. Отохэстис долго ворошил результат очищенной от коры палочкой, и наконец, заявил: