Варианты Морозова. Стеклянная стена

— Вам сколько лет, уважаемый теоретик? — спросил Евгеньев, не оглядываясь. — Мне казалось, даже юные пионеры знают, что формулировка задачи и ее решение — это, Михаил Кириллович, разные вещи. Идет труднейшая борьба нового со старым. Нужны делатели... Тут вас дожидается секретарь парткома с завода метизов...

Они подошли к приемной, и Евгеньев, распахнув двери, пропустил Устинова вперед.

— Еще пять минут. Очень прошу.

«Ты видишь, что я не слабак, — понял его Устинов. К жизни отношусь серьезно, без горячки и обмана. Ты разве не такой?»

Спустя час, поговорив с заводским парторгом Архипцевым, Устинов согласился на участие своей лаборатории «Филиал-2» в проведении социологического исследования на заводе метизов. Правда, он еще не представлял, как отнесутся к внеплановой работе его директор и сотрудники. Но, наблюдая Архипцева, этого вчерашнего начальника цеха, еще не остывшего от битвы за план и готового на новую битву со своим Григорием Филипповичем, было совестно считаться с такими мелочами. Согласился — и был не то что обрадован, но ощутил себя весело.

Перед уходом он позвонил домой, потому что избегал ненужных осложнений в семье, и сказал жене, что не успеет к ужину, пусть садятся без него. «Ты где? — спросила Валентина. — До сих пор в райкоме?»

Евгеньев, посмеиваясь, постукал себя ладонью по затылку. Устинов ответил ему взглядом: «Ошибаетесь».

«Мы с Дашей ходили в кино, — с легким укором сообщила Валентина. — Приезжай скорее».

— Целую тебя, — сказал Устинов и положил трубку.

Но ему не хотелось ехать домой. Был восьмой час. Здесь в тишине уже опустевшего райкома он понял, что эти почти незнакомые мужики, Евгеньев и Архипцев, ворвались в его спокойную жизнь и заставили ощутить жажду по настоящей борьбе, жажду, без которой жизнь мужчины вялая и скучная. А что дома? То же, что и вчера.

— Нагрянем-ка к Григорию Филипповичу, — предложил Архипцев. — Во будет картина! Самый что ни на есть человеческий фактор. В домашней обстановке, а не в казенных стенах. — Он впервые улыбнулся. И улыбка была до ушей, сразу сделавшая его чем-то похожим на Буратино из Дашиной книжки.

— А что? — спросил Устинов. — Может, вправду нагрянем?

Но Евгеньев поглядел на него и покачал головой:

— Ишь, орлы... Это уж слишком нахально — врываться в чужой дом. Или надеетесь, я позвоню, а он мне не откажет?

— Я позвоню! — ответил парторг. — Неужто сробею? Нахальство — второе счастье.

— Если не сробеешь — действуй, — одобрил секретарь. — Молодец. Видать, и мне надо ехать... Авось не выгонит.

Появившиеся в его речи простонародные слова свидетельствовали, что он внутренне перестраивался на встречу с Григорием Филипповичем.

...Михаил вернулся домой за полночь. С козырька подъезда срывались сверкающие капли, блестели мокрые ветки кустов. Он посмотрел на свои темные окна — Валя и Даша конечно давно уже спали, и стало почему-то жалко, что они не дождались его, что некому рассказать об этом странном вечере, вернувшем Устинову ощущение юности. Он вспомнил, как под самое прощание Григорий Филиппович запел фронтовые песни, а они с Евгеньевым и Архипцевым подтягивали. Но разговор с директором завода вышел неладный, хотя ветеран не спорил против социологического исследования, ни против соответствующих перемен, а лишь скупо отвечал: «Прикажите — сделаем».

Устинов тихо отпер дверь, осторожно разделся в темноте тесной прихожей и услышал сонный голос Валентины:

— Миша, это ты?

Он шепотом ответил. Валентина еще что-то пробормотала, но когда он подошел к ней, уже спала. «Не сердится. Умница».

Супруги Устиновы ссорились редко, считая, что хорошо знают друг друга и всегда могут найти компромисс. Михаил занимался конкретной социологией, той, по расхожим представлениям, новой и несколько загадочной наукой, которая исследует современную жизнь и должна непременно ее улучшить, а Валентина работала редактором в небольшом издательстве. У них была четырехлетняя дочь Даша, они жили в однокомнатной квартире и ждали от жизни перемен. В общем, перемены уже были: Устинова назначили заместителем директора «Филиала-2», где он начинал со стажера и где обогнал всех сослуживцев. За назначением должны были последовать новая квартира, переезд с окраины в более удобный район и еще много интересного, что Михаил называл «изменением качества жизни».