Василеостровский чемодан

– Ну, я пошёл. Пока, – процитировал он в точности недавнюю фразу профессора на кладбище кораблей с той же интонацией, и одновременно подумал: «Надо же, не хватало мне тут засвечиваться».

– Ладно, как говорится, ваша воля, – командир танка, медленно произносил слова, вроде бы тоже в знак согласия, но почему-то всем телом отвернулся от Босикомшина и не глядел на него.

А гость, не сразу ступая к двери, потоптался на одном месте, застёгивая и расстёгивая пальтишко. Продолжилась очередная напряжённая пауза. Пудель под диваном тоже молчал – видимо, заснул. Потом гость решил показаться вежливым перед неожиданным покровителем и, произведя улыбку, сказал:

– Спасибо за гостеприимство. Чай был хорош, и музыка ваша тоже была хороша. Всего хорошего.

Он утвердительно и уверенно прошёл за дверь комнаты, а потом и за пределы квартиры, не дожидаясь проводов со стороны хозяина. Но тот и не думал затевать сопутствие, указывать дорогу или вообще оказаться конвоиром. Лишь покивал головой и, скорее, просипел, чем произнёс:

– До свидания, – голосовые связки у него в горле не налаживались на нужный тон.

Из-под дивана раздался протяжный высокий звук – пудель-невидимка, по-видимому, смачно зевнул от удовольствия.

ГЛАВА 6

«Куда же теперь идти»? – Босикомшин стоял напротив соседней двери, такой заветной, но и столь же недоступной. Почему он решил, будто дверь эта ему заветная, мы не берёмся сказать. Никто не предъявлял ему вообще никакого завета. И тогда, на остановке у Соловьёвского сада, ему тоже не был завещан ни один из троллейбусов, наличествующих в городе. Думается нам, что заветным становится попросту всё, что для него недоступно. Равенство такое. А произвелось это правило как раз после неудачной попытки выйти в законные пассажиры, аккурат в ту минуту, когда он был приговорён к пожизненному пешему труду. Теперь все вещи и места, заделав себя недоступными для него, естественным образом переходят в разряд заветных. Вот и нынешняя дверь тоже вполне подходила к данному обычаю. Ну, не сама дверь, а то пространство, что за ней. Заветное недоступно, а недоступное заветно. Вместе с тем, если рассудить взвешенно, то данное сочетание, конечно же, сущая несправедливость. И она покоя не даёт ни одному человеку. Тем не менее, коли есть правило, придётся ему подчиниться. Хотя нет. Для каждого правила есть своё противоправило. Оно всегда подспудно сидит в норове человека. Да и правил без исключений не бывает. И знаете, в сложившихся у нас обстоятельствах, любое исключение сродни надежде. Надежда всегда делает ставку на исключение из предопределения. И о ней уже был у нас эдакий замысловатый разговор, но с профессором, в минуту, когда тот искал потерянный ключ. Тоже ведь правомерное исключение. Простите за тавтологию. Но Босикомшин о том диалоге не знает, поэтому не возразил нам и не согласился, и вовсе рассуждать о том не стал. Он сел на холодную ступеньку лестницы и согнулся, обхватив колени. «Глупо, глупо, ой, как глупо всё».