Василеостровский чемодан

А все линии Васильевского острова, известно, ведут как бы в никуда. Не в тупик, а именно в никуда, в смысле, нет продолжения. Они ведут непременно к набережной, что обрывается пред широкой водой. Босикомшин дошёл до гранитного ограждения суши и перегнулся через него, без определённого намерения разглядывая редкие водоросли в неожиданно прозрачной, вместе с тем, и бурой воде, обычно в народе называемой «чёрной». Затем взгляд, и тоже без намерения, переметнулся к памятнику Крузенштерну – знаменитому адмиралу и кругосветному путешественнику. «С этого места ушли в самое далёкое путешествие корабли легендарной экспедиции», – припомнил себе пешеход, без определённого намерения. Казалось бы, и действительно: где тут родиться назначенной мысли? Но другое интересно: в образе чего может иногда и внезапно продолжиться обычная линия, до того ведущая в решительное никуда? А она взяла, да просто продолжилась в память о той героической экспедиции, в ту путь-дорогу к самой дальней стороне, такой дальней, которая совершенно безвестно обитает на круглой земле. Лишь вокруг земного шара, оказывается, та дальняя дорога и протягивается. Интересно, правда? «Но особо далеко не уйдёшь, – подхватил нашу мысль пешеход, – всё равно окажешься там же, откуда ушёл по круглой земле». И взгляд на бронзового адмирала стал насмешливым. Нет, Босикомшин и думать не собирался унижать его мореплавательных достоинств. Насмешливость выскочила самовольно и по-доброму. Вот вам и линия. Говорят, что даже абсолютно прямой луч света, если он не встретит препятствие на пути через весь космос, воткнётся в свой источник с противоположной стороны. Так что, если тебя влечет идея уйти слишком далеко, то и придёшь ты чрезвычайно метко вновь к точке исхода. Ибо самое далёкое путешествие любого предмета – кругосветное. И если ты будешь направлять вострый взгляд в самую дальнюю точку Вселенной, то, чем дальше ты его устремляешь, тем больше у тебя шансов увидеть собственный затылок. Ибо наибольшее расстояние в мире замыкается на изначальную точку. И если ты устремишь вострую мысль в бесконечно неведомую для тебя сущность, то она, в конце концов, и внезапно для тебя обнаружит прежний источник, то есть, твою собственную личность. Ибо самая неразгаданная загадка для тебя – лично ты. Нет, во всех этих случаях ты не возвращаешься обратно. Ты движешься исключительно прямо вперёд и только прямо и только вперёд. Иначе тебе не дойти до того места, откуда ты отправил в путь себя, взгляд, мысль. Хм. Но бывают иные круговые пути. Это когда ты ходишь прямо по лесу или по степи, но без ориентиров, то опять же попадаешь на одно и то же место. Ты ходишь кругами. Ты заблуждаешься. Ибо тебе кажется, будто стези твои прямые. И теперь не выходит ли, что способен ты вообще только заблуждаться? Ибо и самая высокая точность выбранного тобой направления приводит тебя точно туда, откуда ты начал путь. В этом и заключается простота сути бесконечности: если человек уходит в бесконечность, значит, он действительно заблудился.

«Всюду только начало», – процитировал наш первый герой строчку из другого романа того же автора. «Оно – к тому же наисильнейший магнит», – дополнилось пространное размышление. Так-то, господа, видите, какие замечательные и мало для кого ожидаемые мысли посетили нашего первого героя, казалось бы, в тупиковой ситуации. Стоит ли после того, обладая точным знанием, вообще уходить, ни далеко, ни близко? «Я и вокруг того дурацкого дома недавно тоже крутился, будто в лесу или в степи, – продолжал Босикомшин линию мысли, – шёл, вроде бы прямо, как в бесконечной Вселенной, а пришёл к тому же дому того же мага. Магический дом, право зря и дурацкий. Магнетический. Притягивающий. А говорит, музыкант. Какое там! Маг он. Хе-хе, властитель начала, начальник». Ничего особо нового, конечно же, в данной мысли нет: и по части вообще кругов или магнитов, и по части начальственной профессии второго нашего героя, но…

«Что это прямо у спуска»? – Босикомшин, в момент отворачивания насмешливого, но незлобивого взгляда от памятника в боковую сторону, наткнулся всё тем же взглядом на маленькую девочку, в обеих руках держащую кукол за волосы. Куклы – явно не современного производства. Лицо ребёнка выражало радость от удачной находки. Тут же и мама, а, может быть, и бабушка или вообще нанятая воспитательница (трудно определить возраст и родственные отношения по одной лишь спине), одним словом, взрослая женщина отняла у неё те ценные пластмассовые изделия и бросила в угол до кучи с пустопорожними пластиковыми бутылками.

– Нельзя подбирать чужие вещи, – были слова той женщины, обращённые к воспитаннице не выясненного нами родства или рода иных отношений.