Василеостровский чемодан

Клод Георгиевич Предтеченский уже начал возвращаться обратно к дому, где есть четвёртый этаж и капризный лифт. Внутри у профессора сидело двойственное настроение. Он вроде бы и повеселел, благодаря благополучной встрече в директорском кабинете, но в то же время и грусть возникла совершенно внезапно. Будто залетела вообще извне, из мира нездешнего, из-за пределов обычного человеческого ощущения жизни, и проникла прямо в грудную клетку профессора, вонзилась в душу и жарко там дышала. Откуда же всё-таки было ей взяться и чему благодаря? Где бы сыскать правильный ответ? Может быть, объяснения тому и нет. Просто, иногда бывает, что завязывается такое расположение души. Скажем, посередине, в центральной точке огромного моря полной безмятежности – вдруг появляется крутая кольцевая волна беспричинной такой тоски. Будто упал в море безмятежности камень чьей-то беды, не вашей, но кого-либо из близких вам людей, а вы о том не знаете и не идёте к нему на помощь. Волна поднимается в груди, и более ничего там нет. Или, вероятно, у вас произошла непоправимая и невосполнимая потеря, и она что-то прорвала в хрупком вашем спокойствии, но вы утраты ещё не осознаёте, но ощущение пробоины пытается вам подсказать о худом и неизменяемом случае. А возможно, внутри вас рождается тихий голос вовсе небывалого предчувствия, но что это за голос, и о чём предупреждает – о радости или скорби – тоже не понять. Только грудь внутри щемит, да щемит, и в щёме том всё как-то вперемешку: и сладко, и горько, и терпко, и мягко. А дыхание затеивается неглубоким и коротким. Ему будто бы не хватает живительной силы воздуха. Глубоко вздохнёшь, но голод не проходит. Наверное, то голодает не дыхание. Душа голодает. Они во веки веков рядом: дыхание и душа. Даже они – одно в другом. Немудрено и запутаться. Душа испытывает голод, а мы не знаем, чем такое чувство утолить. Мы вообще не знаем, как такое делается: душу – насытить. А если вдруг она просто потихоньку плачет, так попробуй, угадай, чем её унять. Бывают меж нас люди посчастливее, и они, конечно же, знают. Но далеко не все. Профессор, по-видимому, принадлежал к тем «далеко не всем», и с таким настроением, непонятым большинством населения, перешёл проезжую часть набережной и остановился у парапета на берегу. Там он облокотился о чугунную ограду и смотрел в ту сторону, куда текли воды реки. Они давно туда текли. Кроме того, в той стороне уверенно садилось солнце. И оно тоже привыкло туда садиться. Что же ещё было в той стороне – там, куда неизменно утекают воды реки и куда привычно садится солнце? На той, западной стороне, конечно же, располагается Запад, – место Земли, где обрели, и продолжают обретать себе новое место жительства многие приятели и просто знакомые или, приемлемо тут сказать, известные коллеги. Должно быть, на западе кривизна земли особая – она скатывает на себя любого, кто готов скатываться: воду, солнце, идеи, мысли, желания… и некоторые звёзды.

«Всё в этом мире склоняется к западу», – подумал Предтеченский.

ГЛАВА 8