Василеостровский чемодан

– Не столько оно безобразие, сколько безобразно то, что на нём иногда происходит, – не прерывая строгой интонации, ответил командир-сыщик. Прямого обвинения он вынести не мог ни против Босикомшина, ни против иных людей снующих туда-сюда, а иногда и норовящих столкнуться кто-нибудь с кем-нибудь. Если б здесь присутствовал «Егорыч», то в очередной раз обнаружил бы соседа в роли любителя пофилософствовать.

– И мы с милицией тоже только что пришли к такому же выводу, когда малость побеседовали, – проговорил пешеход, не успевший отдохнуть ни от ходьбы, ни от чувств, поддерживая достойную мысль военного человека и начинающего следователя. – Мало ли что может случиться неприятного или вообще криминального на этой свалке. И потонуть может ребёнок или пьяный.

А военный человек, похоже, не мог пока сообразить, что ему делать, на какой поступок направить позывы стяжания справедливости. Схватить вора и допросить на манер иного, да какого-то частного детектива? Крикнуть милиционерам, чтоб те забрали злостного преступника? Но только одним подозрением руководствоваться нельзя. Он, несмотря на то, что был из людей военных, – нехитрые и въедливые правовые вопросы знал. Понаслышке. Ведь и школа с юридическим уклоном, по соседству с его домом, подспудно тому способствовала. Та, где обретались дровишки рядом с окном класса по труду. Случалось порой подзадержаться там, да поговорить с одним-другим учителем. Презумпция невиновности, – есть такой постулат. А в настоящий момент разговаривать без цели ему не хотелось. Трудно толковать в таком положении. Производство диалога не имело ни, так сказать, приводного ремня, ни движущей силы от какого-либо источника энергии.

Босикомшин, тоже понимая, что контакт граничит с небывальщиной, а главное, и не нужен, даже вообще вреден, отошёл в сторонку, но скоро вернулся. Он ещё до того обратил внимание на петлицы и нагрудный знак строгого человека, где явно проступало изображение танка. А теперь к нему пришла оригинальная мысль, и он сказал:

– Мне профессор, ваш сосед, уже успел рассказать об основном преимуществе супергениального изобретения. И вот. Представляете, например, танк, оборудованный замечательными трубочками, трубками и трубами, где постоянно и неиссякаемо заряжена звёздная энергия?! Ночью и днём. Это же – абсолютное оружие! Сделайте. Попросите соседа своего передать вам его наработки. Ну, заново. Он же всё помнит. И сделайте. Вы же всё умеете делать из подручных материалов. И весь мир можете завоевать одним танком!

Откуда взялась у него такая фантазия? Ведь раньше он представлял себе наилучшим приспособлением изобретения профессора-мага, – добротно сбитый плотик с тёплым домиком на нём. Это чтобы Неву переплывать с одного берега на другой, а заодно и жить на нём вместо кладбища кораблей. И слушать звёздную музыку не воображением, а настоящим слухом. Решил поиздеваться, что ли, памятуя о бумагах профессора, благополучно сложенных в его же шкатулки, но в своём, Босикомшивом убежище?

Затем пешеход отвернулся и двинулся берегом вверх по течению. А командир танка лишь крякнул и ничего не сказал. Мы же знаем, что отставные военнослужащие большей частью их полностью свободного времени заботятся о справедливости. О делах соседей – тоже всё знать надо. А будущие военные действия их уже вовсе не интересуют. Они уже давно вне их компетенции. Ну, если только международная разведка весьма любопытна. Моссад, там, или МИ-6… а теперь и лейтенант Коломбо.

Милиционеры, тем временем, закончив осмотр мертвецов, вернулись на казённый, пока ещё живой катер. Синий дымок, а затем и рокот мотора возвестили об их убытии с места временного дежурства. Подводные крылья подняли корпус катера над водой, и он быстро исчез под Благовещенским мостом, даже не подняв волны.

ГЛАВА 9

Когда все интересующие командира лица скрылись из виду, он целенаправленно полез на тот корабль, где недавно встретились милиционеры с Босикомшиным. Там он с уверенностью бывшего военного человека, а ныне знаменитого сыщика, вышел на цель. Пытливому взгляду недолго пришлось блуждать по ржавым стенам. Дверь в каюту он увидел почти сразу и, не раздумывая, рванул её на себя. Трудно сказать, в какую сторону должна была открываться дверь, согласно конструкции корабля, но она не посмела противиться военному человеку и отворилась. А когда командир вошёл внутрь, шкатулки красного дерева с медным тиснением так и бросились ему в глаза, будто звери на охотника. Он сразу узнал замечательные старинные изделия, поскольку уже давно примеривался к ним в квартире Предтеченского на предмет собственного изготовления вещей, им подобных. Ещё один уверенный шаг, и он открыл наугад одну из них – ту, что оказалась верхней в стопке. Внутри аккуратно лежали бумаги с чертежами и надписями. Много бумаг.

«Ну, и милиция у нас, – гневно подумал он, – ничего не видят».