Василий Блаженный

Мантуш не собирался затягивать процедуру. Хватит для начала минут десяти. Пусть полежит беспомощный в холодной луже на холодном кафеле, подергается, покашляет и похрипит. Пусть поймет, что здесь и сейчас он уже не государственный чиновник и тем более не протеже некоего влиятельного и могущественного человека. Он всего лишь дрожащая тварь, с которой могут вытворять все, что заблагорассудится.

Десять минут прошло. Виктор снял с лица Артура тряпку. Тот шумно вдохнул, закашлялся, стал жадно глотать воздух, отплевываясь.

— Итак. Еще раз: кто заказал тебе покупку гексогена.

— Да пошел ты к черту, тварь, урод, гестаповец! — выкашливал Силантьев ругательства в адрес дознавателя.

Мантуш вздохнул. Ну вот, кажется, Артур все-таки решил немного поиграть в пионера-героя.

— Пожалей ты себя, дружище, — сказал Мантуш. — Я от тебя не отстану, так что, может, лучше скажешь?

— Ничего я не знаю ни про какой гексоген! — взвизгнул Артур.

Мантуш снова вздохнул и опять положил тряпку на лицо Силантьева. Теперь он собирался продлить время «водной процедуры».

* * *

А между тем в детской городской больнице номер 45 бурно развивались события. Врачам казалось, что это кишечная инфекция. Одного за другим сюда привозили детей с жалобами на боли в животе, температуру, рвоту и понос. Приемное отделение на разные голоса ревело и хныкало, и эта какофония выводила из равновесия даже опытных докторов, вроде бы уже привычных ко всему, немало повидавших на своем веку.

Поначалу поступали детишки только из одного детского садика. Можно было думать, что причина кроется там. Заведующий инфекционным отделением доктор Шаблинский сел на телефон и стал требовать от санстанции немедленно направить в сад людей, чтобы те взяли пробы продуктов и разобрались, что вызвало острые симптомы отравления. Санстанция вяло отмахивалась тем, что, дескать, на дворе выходной, и где им взять этих самых людей, и пусть пока доктора разбираются с поступившими больными, а садик — на карантин, и в понедельник с утра они устроят там большой шмон.

Шаблинский от такого заявления пришел в ярость, пообещал порвать на куски всех эпидемиологов Москвы.

Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в больницу не доставили еще двух человек, никак не вписывавшихся в гипотезу о вспышке кишечной инфекции у воспитанников одного детского садика. Как минимум они не попадали по возрасту, так как один был пенсионером, а второй — акселератом, учившимся в седьмом классе школы с физкультурным уклоном.

Впору было насторожиться — и доктора насторожились. Все походило на то, что инфекция не ограничивается только одним детским садом номер триста девяносто восемь. Но тогда это должно было означать что-то подозрительно напоминающее эпидемию.

Самое странное, что традиционные мероприятия не оказывали надлежащего действия. Даже после промывания желудка, уколов и капельниц больные испытывали те же симптомы. Более того, казалось, что облегчения для них не было вовсе никакого. Анализы крови ничего путного не показывали. Это тоже немного настораживало, и все доктора ломали голову над тем, с чем же им пришлось столкнуться.

Воспитательница Маша Бричкина была среди прочих госпитализированных. Поскольку койки сейчас отдавали в первую очередь детям, она оказалась на кушетке в конце коридора, и, честно говоря, про нее даже позабыли, потому что в больницу поступали все новые пациенты.

Время от времени у девушки все-таки интересовались, как она себя чувствует. Маша даже слышала эти вопросы, но, когда пыталась ответить, голосовые связки напрочь отказывались ей подчиняться. Так что спрашивавшие медицинские работники, постояв несколько секунд, как правило, бежали дальше — работы сегодня было разливанное море.

Вскоре поступили сигналы из других больниц — там тоже были люди со схожими симптомами. В основном дети. Но попадались и взрослые — пенсионеры, люди среднего возраста, разного общественного и служебного положения.

Наконец-то зашевелилась санстанция — ситуация становилась кризисной, чтобы и дальше продолжать отговариваться выходным днем. В детский сад номер триста девяносто восемь, в три школы, откуда поступили пострадавшие, были направлены сотрудники с приказом собрать пробы всего, чего только можно. Перепуганных поваров разыскали дома и привезли на ковер к стихийно формирующейся кризисной комиссии.

Оповестили МЧС, что, возможно, понадобится помощь в организации карантина. Хотя пока что болезнь не проявила себя как передающаяся воздушно-капельным путем.

В пятнадцать пятьдесят восемь умер мальчик Коля из средней группы детского сада. У ребенка внезапно остановилось дыхание. Запустить легкие реаниматологи не смогли, как ни старались. Казалось, что этот орган у мальчика просто-напросто лишился связи с мозгом, что нейроны больше не могут передавать для него сигналы о том, что надо делать вдохи и выдохи.