Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

Целесообразно было отсчитывать начало собственной писательской деятельности от встречи с Горьким и его соответствующего напутствия. Можно сказать, благословения[193].

Гроссман не был исключением. Характерный пример – автобиография, датированная 23 ноября 1947 года. О писательском дебюте там сообщается: «Мой первый рассказ“ В городе Бердичеве” был напечатан в “Литературной газете” 2 апреля 1934 г. В мае 1934 г. меня пригласил к себе М. Горький. Разговор с Горьким произвел на меня большое впечатление, думаю, он запомнился на всю жизнь. Во время этого разговора Горький посоветовал мне оставить инженерскую работу и заниматься литературным трудом»[194].

Однако в цитированном выше письме отцу ситуация характеризовалась иначе. Горький вовсе не давал совет «оставить инженерскую работу». Он лишь «одобрил» состоявшийся гораздо раньше «переход в литературу».

В мае 1934 года Гроссман уже был профессиональным литератором. Подтверждался такой статус и «прикреплением» к элитарному распределителю. Потому от Горького не получил он совет «заниматься литературным трудом». Этим давно был занят, о чем покровитель знал.

Однако началом пути должна была стать встреча с «литературным отцом». Сведения об уже напечатанных тогда в Сталине рассказе и повести были неактуальны.

Гроссман целенаправленно создавал свой «биографический миф», для чего и выбрал «литературного отца». А позже ничего изменить уже не мог.

Прежние сведения надлежало воспроизводить. Они и воспроизводятся автобиографией, датированной 9 мая 1952 года: «В апреле 1934 г. в “Литературной газете” был опубликован мой рассказ “В городе Бердичеве”. В мае 1934 г. меня вызвал к себе А. М. Горький. Эта встреча окончательно определила мое решение стать писателем»[195].

В данном случае уже не сообщается о совете «заниматься литературным трудом». Но вариация не меняет сути, потому как именно «встреча окончательно определила» гроссмановское «решение стать писателем». Соответственно, в обеих автобиографиях констатируется, что «Глюкауф» напечатан в альманахе «Год XVII». И оба раза последовательность событий неясна: сначала ли Горький читал рукопись дебютанта, а после обратил внимание на публикацию в «Литературной газете», или же наоборот.

Случайности тут нет. Гроссман избегал лжи. Именно поэтому излагал свою версию невнятно. Кто не знал правду, видел один сюжет, знавшие – другой. А противоречий вроде бы не было.

Даже в поздних интервью он соблюдал такой принцип. Одно из подтверждений – запись беседы с научным сотрудником Архива М. Горького[196].

К этому времени горьковское письмо Гроссману уже опубликовано. С одной стороны, о гроссмановской рукописи там отзыв довольно резкий. А с другой – характеристика автора в целом положительна. И в комментарии упомянуто, что «Глюкауф» опубликован в альманахе «Год XVII».

Главное же, что сам факт публикации такого послания в собрании сочинений классика – свидетельство высокого статуса адресата. Отнюдь не каждый из корреспондентов Горького был удостоен такой чести.

Соответственно, Гроссман получил и возможность более подробно описать, как был опубликован «Глюкауф». Начал, понятно, с горьковской критики. Затем отметил, что внес требуемые Горьким изменения к апрелю 1934 года. Тогда и пришло время демонстрировать результат: «Помню, я отнес рукопись в редакцию “Альманаха” во второй половине дня, а на следующий день мне сообщили, что Горький уже прочел мой роман».

Разумеется, было не так. Но Гроссман и не мог в деталях описывать давнюю интригу. Тем более что сотрудницу архива интересовала другая тема – «Горький и молодые писатели».

Вот Гроссман и сообщил ровно то, что нужно было собеседнице. Да, Горький поначалу роман критиковал, но ведь позже новую редакцию прочел буквально за день. Значит, был чуток, доброжелателен, время свое не жалел, когда работал с «молодыми писателями».

Создана вполне идиллическая картина – в духе официальной истории советской литературы. Оставалось лишь добавить: «Рукопись была одобрена Горьким и принята им к печати в альманахе “Год XVII”. При втором чтении “Глюкауфа” им было сделано несколько замечаний».

Далее описывалось, когда и как получил Гроссман пресловутое благословение. Он по-прежнему утверждал: «В апреле 1934 года в “Литературной газете” был опубликован мой первый рассказ “В городе Бердичеве”. Горький прочел этот рассказ и в мае пригласил к себе в Горки».

Последовательность событий – в изложении Гроссмана – опять не ясна. Можно понять так, что Горький принял решение печатать «Глюкауф», а уж потом, ознакомившись с публикацией рассказа в «Литературной газете», еще месяц подумал и наконец пригласил автора посетить свою загородную резиденцию. Она в подмосковном поселке Горки находилась. Равным образом допустимо, что сначала «В городе Бердичеве» прочел, после чего и новую редакцию романа, издание которого затем санкционировал.