Василий Шукшин. Земной праведник

Потом выяснится, что Егор врал – у него есть мать, сестра, но вот так повелось: подрастал человек и уходил из нищей, голодной деревни искать свою долю. Если в 1974 году, когда вышел фильм, Егору сорок (на это есть указание в сценарии), значит, родился он в 1934 году, а на школьные годы его пришлась война и послевоенная разруха. Деревенские ребята за партой не засиживались – в четырнадцать – пятнадцать устремлялись «в люди». Так вот и сам Шукшин ушел из родного дома. Много лет спустя он с горечью вспоминал, как мать, проводив его за околицу, села на обочину и заплакала. Оборвалось детство; а ему все еще хотелось по-мальчишески разбежаться, прокатиться на ногах по молодому ледку. Но надо было без оглядки уходить в неведомую жизнь. А авторском вступлении к отрывку из киноповести «Калина красная», опубликованном в журнале «В мире книг» (1973, № 3), Шукшин писал: «Герой повести, Егор, в трудные послевоенные годы молодым парнишкой ушел из дома, из родной деревни и очутился на распутье… Подобрали и приютили его люди недобрые, но, как это нередко бывает, внимательные и энергичные. Егор стал воровать. И пошла безотрадная череда: тюрьма – короткая передышка – тюрьма… Мир, в который попал Егор, требует собранности, воли, готовности к поступку… Все это он нашел в себе. Больше того, его эта напряженная, полная опасности и риска жизнь, некоторым образом устраивала. Но чего он никогда не мог в себе найти – жестокости, злобы. Он был изобретателен, смел, неглуп, но никогда не был жесток. Душа его страдала от дикого несоответствия. Все поколения тружеников-крестьян, кровь которых текла в жилах Егора, восставала против жизни паразита, которую он вел, это наладило в душе постоянную тоску. И эта-то неспокойная душа вдруг познала неведомое ей до сей поры – любовь. А поскольку душа эта все-таки цельная, то и выбор может быть только такой: или – или».

Замысел ясен; но опять-таки столь четко и определенно он выражен на бумаге – а на экране все будет тоньше, опосредованнее, и вместе с тем зримей. Никакой декларативности Шукшин не допустит – он отобразит раздвоение сильной личности, смятение чувств, а затем душевное просветление визуальными кинематографическими средствами. Да, Егор заявит о своем мироощущении, о своем предчувствии гибели – но заявит есенинскими стихами. А говорить о себе не будет до поры до времени. Видимо, потому, что его мыслями и чувствами никогда никто не интересовался. А ведь по природе своей Егор речист, да и начитанность служит ему хорошую службу. Только потом он выскажет посланной ему судьбой Любе все, что наболело на сердце: «Я бы хотел быть не злым… Я бы хотел не врать. Но я всю жизнь вру. Я должен быть злым… Но мне жалко бывает людей… Я вот не знаю, что с этой жизнью делать?.. Может, добить ее вдребезги!..» Эта самая Люба, знакомая с ним только по переписке, при ближайшем знакомстве поразит Егора своей ясностью, прямотой и добротой. Сначала он заглядится на нее, потом почувствует тревогу от короткой разлуки с ней, потом волнение в предвкушении новой встречи: «он уже забыл, когда он так волновался из-за юбки». Так войдет в его жизнь хорошая работящая женщина – светлое лицо, чистая душа. И однажды почувствует Егор, что способен на то, над чем еще недавно мог обидно посмеяться. Скажем, сесть на трактор и провести первую в своей жизни борозду…