Вассал и господин

Он оказался прав. Бертье и еще пара людей сидели на конях с важным видом, а солдаты их окружали, о чем-то радостно переговаривались. Все, включая старосту, отправились смотреть, что происходит.

Глава 25

Кабан был так велик, что палку, к которой его привязали, едва поднимали два крепких солдата. Да еще он был черен, как черт, и вонял дьявольски. Но солдата такая мелочь, как вонь, остановить не могла, и тут же нашлись охотники, что начали его разделывать. А Бертье, гордый, слез с лошади и пустился в объяснения:

– Силен, силен был неимоверно. Шесть или семь болтов ему досталось, а он все бегал по оврагам и кустам и верещал от боли. Кровью истекал, а мы ждали, близко не подходили, чтобы ни собак, ни коней не запорол. Так он сам на нас от злобы кинулся, как понял, что слабеет. Пришлось его копьем усмирять.

Бертье даже показал копье, каким убил эту зверюгу.

Волков, как и другие, слушал рассказ, но без восхищения – счет, что они написали до этого, уж больно печалил его. Из головы не шли двести талеров с лишним. Двести талеров! Какое уж тут веселье. Да и с чего веселиться от такого вонючего зверя, а когда Бертье повернулся к нему, спросил:

– А волков видали?

– Следы видал, – сразу стал серьезен Бертье, – и пару раз собаки наши к коням жались, прямо под копыта лезли.

– Отчего же?

– Так значит, волки рядом были, – объяснил Бертье, – волчий запах был, значит, свеж.

– И что же это за собаки, если мы их купили волков искать, а они тех самых волков боятся? – невесело удивлялся кавалер.

– Так они же еще щенки, – с жаром стал объяснять ротмистр, – вот подрастут…

– Некогда ждать нам, – отмахнулся Волков, – завтра еду в Мален, не хотите ли со мной поехать, взрослых собак посмотреть?

– Купить еще собак? – Бертье даже обрадовался.

– Да, – сказал кавалер раздраженно, – купить собак, коров, быка, кровати и доски, и купить еще что-нибудь, пока у меня еще есть деньги. Пока эта земля меня не разорила окончательно, нужно успеть купить и собак.

Бертье, видя такое дурное расположение духа кавалера, радоваться перестал и сказал, кое-что вспомнив:

– А еще мы мертвяка нашли. Погрызенного.

Волков только уставился на него устало и молчал.

– Час езды отсюда, на запад. Мертвяк еще не старый, хотя волки или кабаны его обглодали. Месяца три ему, не больше.

– Откуда же вы знаете, что три месяца ему? – хмуро спросил Волков.

– Так я ж на войне десять лет, – отвечал ротмистр, – мертвяков повидал, что под стенами после штурмов лежат, уж знаю, что если кости не побелели, так, значит, недолго лежат. И волосы на голове целы еще.

Кавалер поворотился к старосте, который стоял за ним, и спросил:

– Не пропадал ли кто за три месяца у тебя?

– Нет, пропадал давно, – отвечал староста, вспоминая, – по осени. Мальчонка десяти лет, Гансом звали, коз пас, так ни его, ни коз мы с тех пор не видали.

– Нет, то не мальчонка был. Может, и не крупный, но мужик. Точно не мальчонка десяти лет, – сказал один из солдат, что был с ротмистром.

– Вы его не похоронили, молитву не прочли? – влез в разговор брат Ипполит.

– Так некогда было, за кабаном ехали, – пояснил солдат.

– Вспомните то место? – не отставал монах.

– Вспомним, – отвечал ему Бертье, – только путь туда неблизкий: до темноты доедем, а вот обратно придется впотьмах возвращаться. Завтра можно будет.

– Потом съездите, похороните, – сказал Волков монаху. – Завтра в Мален отправимся.

Он пошел ужинать, не пригласив ни Бертье, ни Рене, ни Брюнхвальда. Не то было у него настроение. А Ёган сказал, что ужин еще и не готовил, так как занимался весь день хозяйственными делами.

И ругать его было не за что, хоть и хотелось. Потому что это была правда и все, что мог сказать Волков Ёгану, – напомнить, что просит его уже не первый раз найти ему слугу, а тому все недосуг. И Ёган опять ему обещал слугу найти. Завтра же.

* * *

…Сначала Агнес даже нравилось, что люди побаиваются ее кучера.

Сторонятся его и стараются даже не смотреть лишний раз. Уж больно зверообразен был лик да и весь вид Игнатия Вальковского.

Его истлевшая рубаха, его драные широкие панталоны, черные, сто лет не мытые ноги пугали людей. Но особенно пугала людей разодранная щека, кое-где поросшая жесткой щетиной.

Когда ему поздно вечером даже не открыли ворота постоялого двора, оставив путников опять ночевать на улице, Агнес решила, что все же надо ему вид иметь приятный. Не разбойница она, чтобы люди ее чурались, а госпожа. Пусть боятся да кланяются, а когда ее боятся да разбегаются, это уже совсем не то.

Позвала она его к себе, поглядела на него сначала долгим взглядом и даже рукой по щеке его провела, а потом и говорит, брезгливо пальчики платком вытирая:

– Грязен ты, как нищий на паперти, и смердишь так же. Как в первый город приедем, так в купальню ступай.

– В купальню? – удивленно переспросил кучер.