Вассал и господин

А тут ротмистр его увидал и об этом женщине сказал, та повернулась, присев низко, голову склонила в поклоне, а Волков обомлел. Он никогда бы ее не узнал издали. И никогда бы не догадался, что перед ним Брунхильда. Она так и ждала его, низко присев и склонив голову.

Он спрыгнул с лошади, подошел к ней, обнял, а она, улыбаясь, взяла его руку и поцеловала ее, а он стал целовать ее в щеки. Ах, как она пахла! Этот женский дурман закружил ему голову. Не было на этой земле никого сейчас, кому бы он так радовался, как этой прекрасной женщине. Обнял он ее так сильно, что всхлипнула она. А Рене и другие люди, что были тут, косились на них и усмехались стыдливо. А Волков ощущал ее грудь через одежды, видел ее прекрасное лицо. Больше терпеть он не мог. Он взял ее за руку и повел к себе в дом. Выгнал девку Марию, что мыла посуду у камина, подвел Брунхильду к кровати. Усадил.

Она не сопротивлялась, только покраснела. Когда это она краснеть научилась, до сих пор бесстыжей была. Он хотел ее повалить уже на кровать, а она уже чуть заупрямилась, сама юбки подобрала, открыв прекрасные ноги выше колен, и сказала:

– Дозвольте, господин мой, хоть платье снять и башмачки.

– Сам, – ответил он и, опустившись перед ней на колено, стал разувать ее.

* * *

Позже, встав с ложа, помывшись и одевшись, она села к столу. Волков звал Якова и Марию, чтобы несли все, что есть из еды. Кавалер устроился рядом, налюбоваться ею не мог, брал ее за руку и говорил с ней. И девушка вдруг совсем иной ему показалась. Спокойной и набожной.

– Спасибо брату Ипполиту, что читать меня научил, – говорила Брунхильда. – Теперь я Писание читаю, вижу, что дурной раньше была. Это все от желаний моих дерзких и глупых.

– А теперь как жить думаешь? – Волков не узнавал ее. Точно ли это она, та взбалмошная и распутная девица, что с мужами любыми готова была идти за деньги небольшие? – Что теперь хочешь?

– Замуж хочу. Если вы, мой господин, замуж меня не возьмете, так найдите мне мужа честного. На кого укажите, за того я и пойду, – говорила девушка абсолютно серьезно. – Нет-нет-нет, теперь уж он точно не собирался искать ей мужа, уж очень красивой она стала, как такое сокровище отдавать кому-то. Волков погладил ее по щеке, а она мельком коснулась его ладони губами и продолжила: – А пока не найдете, так я при вас буду. Раньше я к вам в жены набивалась, теперь просто жить при вас буду в смирении. Служить вам буду.

– Для этого приехала, значит? – спросил кавалер.

– Да, а еще оттого, что Агнес в Ланн вернулась.

– Вот как, и что она? – сразу стал серьезным Волков.

– Раньше зла была… – говорила ему Брунхильда. – Криклива.

– А сейчас?

– А сейчас… – Девушка на мгновение задумалась. – Темна стала.

– Это как?

– Не знаю, как сказать. При деньгах живет, кухарку нашу погнала, свою горбатую привезла. Долги за дом выплатила, господина Роху от дома отвадила, на порог его не пустила. Больше не ругается, а глядит так, что лучше бы облаяла. Жить с ней в доме одном сил не стало.

– Ну и хорошо, что так. Рад я тому, что она тебя выжила из дома. Рад я, что ты приехала.

– И я рада, нужно было мне с вами отправляться, а не дома сидеть, так вы не велели.

Как она приехала, так все сразу переменилось. Даже дом другим стал. Посуда не так мыта, и не та вообще. Стол не тут стоит, кресла далеки от каминов. Еду не так готовят. Дом нужно стенами разгородить. Кавалеру пришлось дать ей денег. Она взяла монаха, Сыча и Марию, поехала в город, привезла новую посуду. Купила гобелены, ковер, лампы, подсвечники, постельное белье «как у людей, а не как у солдат в палатке». И вино. На двадцать шесть талеров всего вышло. А еще одела служанку Марию, чтобы не выглядела как нищенка. Все-таки при доме состоит. Та потом по деревне ходила в новом платье да к тому же и в обуви, нахвалиться не могла.

В общем, приезд Брунхильды добавил Волкову, да и всем остальным, суеты и денежных трат. Ну и пусть, зато кавалер теперь рад был от дел непрекращающихся домой возвращаться. Дом стал на дом походить, а не на берлогу. Тут и гобелены на станах, и ковер. И лампы по вечерам горели, а господа офицеры Бертье и Рене ждали приглашения к столу его. Они оба очарованы Брунхильдой были. Бертье даже пару шкур волчьих ей в подарок принес. Она их у кровати положила. Да и у жены Карла Брюнхвальда, Гертруды, завелась хоть какая-то подруга, отчего она веселой была и часто приходила в их дом даже без мужа. Поболтать. И Брунхильда тоже, кажется, счастливой стала. Хотя в улучшении дома угомониться не могла. Распоряжалась всем и Волкова даже не спрашивала. Просила у Ёгана мужиков для работ, а у Волкова денег. То стену задумает поставить, то второй этаж решит улучшить. А чего его улучшать, там никто не живет, чего там жить, под крышей, когда дом и так велик. Но ни Ёган, ни Волков ей не отказывали. Она и старалась. Утром, едва рассветало, выходила встречать баб, что несли им молоко, сама собирала яйца из-под кур, смотрела, как Мария хлеб замешивает, советовала ей, сама садилась масло бить. И при том читала Писание вслух.