Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

В четвертой сцене мы снова возвращаемся на ярмарку. Вечереет, и веселье становится более шумным. Сложная музыка этой сцены — чудо искусной оркестровки. Из первоначального позвякивания, игры на дудке и звуков рожков рождается танец кормилиц в их богато украшенных традиционных нарядных платьях; они то плавно скользят, то словно ныряют, а руки то упираются в бока, то сложены на груди. Музыка их танца основана на двух народных песнях: «Вдоль по Питерской» и «Ах вы, сени». Затем появляются медведь с хозяином. Их окружает толпа, немного испуганная, но все же поддразнивающая медведя. Хозяин играет на дудке, звуки которой передает кларнет, а неуклюжий топот медведя — труба. Пульсирующие монотонные вздохи гармошек снова напоминают об окутавшем всех холоде. Развязный пьяный купец (Кусов) появляется в сопровождении двух цыганок с бубнами и бросает деньги в толпу. На сцену, топая, вылетают кучера в смазных сапогах, Розай и Орлик, и пускаются в пляс вприсядку, высоко вскидывая ноги под плясовую народную мелодию «Не лед трещит». Появляются ряженые в масках козла, журавля и черта. Возвращается пасхальная мелодия первой сцены. Толпа притопывает, люди бьют себя руками по бокам, чтобы согреться. Они не видят, как колышется занавес балагана, — там Арап преследует Петрушку. Слышен истошный крик последнего, он выскакивает из балагана и бежит на кончиках пальцев, зажав руки между ног, его преследует разъяренный Арап, вооруженный кривой саблей. Балерина прижимает в ужасе руки к ушам, и тут Арап наносит Петрушке удар. Толпа собирается вокруг и видит его короткую агонию, слышит его последний жалобный трубный крик, видит его последний призывный жест. Будочник приводит Фокусника из буфета, тот появляется — на этот раз в цилиндре. Толпа встречает его угрожающе. Фокусник поднимает безвольно повисшую куклу, заменившую Нижинского (который удалился за правую кулису под прикрытием толпы), и трясет ее, чтобы показать, что это всего лишь дерево и опилки. Толпа расходится, а ритмичное звучание гармошки снова подчеркивает суровость зимней ночи. Оставшийся в одиночестве Фокусник медленно идет по сцене влево, таща за собой куклу. Внезапно раздаются пронзительные звуки фанфар Петрушки, и, словно зловещий призрак, на крыше балагана, «неистово размахивая руками», появляется Нижинский. Может, душа Петрушки осталась жива? Испуганный Фокусник убегает, а призрак Петрушки падает, руки его, покачиваясь, свешиваются с крыши балагана, и музыка заканчивается как бы вопросительным знаком.

Хотя Бенуа и перестал общаться с Дягилевым, до своего отъезда из Парижа он дважды побывал на постановках своего балета и «получил от них большое наслаждение». «Петрушке», как нам известно, суждено было стать одним из самых знаменитых русских балетов. Но Стравинский всегда считал, что Фокин поставил балет не так, как следовало бы, а также не одобрял костюмы, созданные Бенуа для Фокусника и Арапа; что же касается Фокина, он тогда недооценивал музыку Стравинского. Бенуа впоследствии рассматривал первую постановку этого балета как совершенную. Ему пришлось оформлять еще пять постановок: в Ленинграде, Копенгагене, Париже, Милане и Лондоне, и каждая из них была вариантом оригинала.

Фокин со временем написал о «Петрушке». Вот его комментарий исполнения Карсавиной и Нижинским:

«Балерина должна быть глупенькой хорошенькой куколкой. Когда Карсавина (как никто потом) точно и хорошо исполняла то, что я поставил, она вызывала массу комплиментов. Я был ей благодарен, но не понимал, что же трудного в этой роли. Все жесты показаны, кукольные ресницы наклеены[201], на щеках румяна, как два яблочка. Ничего творить не надо, никакой индивидуальности. Только не надо изменять ни единого жеста. Потом я видел много кукол в этом балете, и все они были хуже первой. Я задавал себе вопрос: „Отчего же они не могут танцевать как Карсавина? Это так просто“. Но… не выходило».

О Нижинском балетмейстер отзывался так: «Я искренне восхищался каждым его движением… он удивительно хорошо исполнял свою роль. Никогда больше я не видел такого великолепного Петрушки».

Бенуа писал: