Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

«Особенно меня восхитил на первых спектаклях „Петрушки“ Нижинский. На репетициях роль ему не давалась. Он точно не совсем понимал того, что от него требовали. Против своего обыкновения артист даже просил меня растолковать ему роль. Однако снова получилось нечто, к чему он нас уже приучил в „Павильоне“, в „Сильфидах“, в „Шехеразаде“, в „Жизели“. Но только внутренняя метаморфоза, произошедшая с ним, когда он надел костюм и покрыл лицо гримом, на сей раз была еще более поразительна. Я не мог надивиться мужеству Вацлава, решившегося после всех своих успехов в партиях jeune premier[202] выступить в роли этого ужасающего гротеска — полукуклы-получеловека. Суть роли Петрушки — жалкая забитость и бессильные порывы отстоять личное счастье и достоинство, и все это — не переставая быть куклой. Роль вся задумана (как в музыке, так и в либретто) в каком-то „неврастеническом“ тоне, она вся пропитана покорной горечью, лишь судорожно прерываемой обманчивой радостью и исступленным отчаянием. Ни одного па, ни одной „фиоритуры“ не дано артисту, чтобы „понравиться публике“. А ведь Нижинский был тогда совсем молод, и соблазн понравиться должен был прельщать его более, чем других, умудренных годами артистов».

Тамара Карсавина, гримирующаяся для «Петрушки».

Рис. Валентины Гросс

Робер Брюссель хвалил новый балет в «Фигаро», восхищался «чарующей и чрезвычайно изобретательной инструментовкой» Стравинского, преклонялся перед Карсавиной и счел куклу Нижинского в высшей степени удачным воплощением «наивности и безутешной меланхолии». Публика встретила балет восторженно. В значительной мере благодаря «Призраку» и «Петрушке» третий короткий дягилевский сезон балета в Париже был даже более успешным, чем предыдущие.

Свою первую ночь в Лондоне (как, впрочем, и первые пять недель пребывания в Англии) Нижинский провел в отеле «Уолдорф» на улице Олдуич. В следующие приезды они с Дягилевым всегда станут останавливаться в более фешенебельном отеле «Савой» в нескольких минутах ходьбы от «Уолдорфа», между Стрэндом и рекой, но, если даже Дягилев и пытался заказать там номера в июне 1911 года, ему это не удалось, так как Лондон был тогда переполнен высшими государственными и иностранными сановниками и их сопровождающими. Во всяком случае, «Уолдорф» со своим выпуклым задним фасадом, выходящим на крыши «Друри-Лейн», находился неподалеку от «Ковент-Гарден». Он был открыт только три года назад и построен в рамках проекта, предусматривавшего устранение трущоб в районе улиц Кингзуэй и Олдуич; это центр великолепного каменного квартала, по краям которого разместились два одинаковых театральных здания — «Стрэнд» и «Олд Вик». Построенное с использованием смешения традиционных архитектурных стилей, с французскими мансардными павильонами по обеим сторонам крыши и колоннадой посредине, это было одно из первых возведенных в Лондоне сооружений со стальным каркасом, и к тому же там имелся просторный зимний сад*[203].

Русские актеры должны были выступать в театре «Олд Вик» в 1910 году, но им помешала смерть короля Эдуарда, в 1912 году Вацлав будет там репетировать «Весну священную». Этот театр, подобно многим другим лондонским театрам, включая «Гейети» на противоположной стороне улицы, где шла пьеса Джорджа Гроссмита «Пегги», и «Аделфи», находившемуся на Стрэнде и показывавшему зрителям «Квакершу», принадлежал Джорджу Эдвардсу, родственнику Бенуа. Мартин Харви исполнял роль Сидни Картона в «Единственной дороге» в находившемся поблизости «Лицеуме»; в «Савое» проходил фестиваль инсценировок Диккенса; а «Первая пьеса Фанни» шла в «Маленьком театре» на Джон-стрит в Аделфи.

Самой удивительной особенностью лондонской театральной жизни, показавшей, до какой степени первое появление Карсавиной в «Колизее» в 1909 году изменило положение вещей, было то, что теперь во всех больших мюзик-холлах выступала какая-нибудь русская балерина. Исключение составлял «Колизей», где уже много лет удерживала свои позиции датчанка Аделина Жене, признанная королева танца в Лондоне. Павлова танцевала в «Паласе»; Гельцер и Тихомиров — в «Альгамбре»; мадам Собинова, русская певица и танцовщица, выступала в «Ипподроме»; бывшая соученица Карсавиной Лидия Кякшт исполняла с Филлис Биделс и Фредом Фарреном сокращенную версию «Сильвии» Делиба в театре «Эмпайр».

Во время своего первого посещения Англии Лидия Кякшт завоевала сердце дяди Джу льет Дафф, большого любителя спорта графа Хью Ландздейла, обеспечившего ее удобным домом в Сент-Джонз-Вуд.

Карсавина, теперь уже жительница Лондона со стажем, сняла квартиру вместе с Эльзой Билль неподалеку от Бейкер-стрит. Гинцбург поселился в Карлтоне на улице Хеймаркет, в том же квартале, где находился Театр его величества. Остальные артисты труппы остановились в маленьких отелях в Блумсбери. Скромные кирпичные кварталы XVIII века и террасы WC1 забавляли русских, привыкших к окрашенной штукатурке Петербурга и воспринявших серый камень Парижа и мрамор Рима как нечто само собой разумеющееся.