Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

После рождения Киры у Ромолы возникли проблемы со здоровьем, и ей пришлось поехать в клинику в Берн, где ей должны были сделать небольшую операцию. Вацлав приехал с охапкой роз и две недели провел у ее постели. Находясь в Берне, он посетил концерт танцоров Клотильды и Александра Сахаровых, а потом сказал Ромоле: «Ты ничего не потеряла. Они всего лишь принимают театральные позы, это не танец. Это неметчина». Ромола видела, что его артистическая жажда увидеть что-то новое в искусстве осталась неудовлетворенной. Но Нижинскому вообще никогда не нравились концертирующие танцоры. В 1914 году они с Ромолой видели выступление Архентины в Лондоне в театре «Савой», Вацлав прокомментировал его так: «Танцор как таковой ничего собой не представляет, ему необходимо обрамление. Если бы Всевышний спустился с небес и стал танцевать с семи до одиннадцати, это было бы скучно».

Осенью 1918 года проявился патриархальный интерес Вацлава к ведению домашнего хозяйства. Он следил за тем, чтобы на зиму был достаточный запас дров, и помогал слугам их колоть. К большой радости повара, он часто заходил на кухню, приподнимал крышки кастрюль, а когда пекли пироги, подчищал кастрюли, совсем как в детстве.

Гувернантка Киры, швейцарка, была замужем за человеком, работавшим в «Палас-отеле». Однажды ее срочно вызвали к нему, и по возвращении она с ужасом рассказала, что его объявили сумасшедшим и увезли в смирительной рубашке в психиатрическую лечебницу. Он всегда казался ей абсолютно нормальным, только иногда часами ходил ночью взад и вперед по комнате. Когда Вацлав узнал от Ромолы о случившемся, «он внезапно замолчал, и лицо его помрачнело». Новая гувернантка хотя тоже была швейцаркой, но воспитывалась в Англии и провела несколько лет в Индии, где изучала йогу, это очень заинтересовало Вацлава.

«В этом году, — пишет Ромола, — зима пришла рано. Снег шел день и ночь, но нам было уютно и тепло. Заброшенные в маленькую горную деревушку, полную неизъяснимого очарования, мы находились вдали от мира. В этом сонном снежном безмолвии однажды утром до нас дошли первые вести от Брони и „бабушки“. С ними все было в порядке, и они ни в чем не нуждались. Они получили деньги от Вацлава, но когда произошла ноябрьская революция, им пришлось бежать в Киев».

В конверт было вложено письмо для Ромолы с просьбой сообщить Вацлаву, что его брат Станислав умер. Он заболел пневмонией, Бронислава и ее дочь Ирина навестили его в психиатрической лечебнице за несколько дней до смерти*[374]. Зная, как Вацлав любил брата, Ромола решила повременить с выполнением возложенной на нее неприятной обязанности.

«Наконец я набралась мужества и пошла к нему. Он рисовал. „Regarde, Femmka, c’est notre Kouharka[375], а это Мари“. И показал два чудесных пастельных рисунка кухарки и горничной в виде русских крестьянок и потрясающий портрет Киры. „Это Фунтик. Как ты считаешь, похоже?“

Мне так не хотелось огорчать его. „Вацлав, я должна поговорить с тобой“. Он сел в кресло, а я устроилась на краешек. Лаская и гладя мужа, я уткнулась в его плечо и быстро проговорила: „Станислав умер“. Последовало долгое молчание, затем Вацлав приподнял мое лицо и спросил, как это произошло. Я рассказала и заплакала. Он смотрел на меня и улыбался с каким-то странным глубоким спокойствием. „Не плачь, он был ненормальный. Так лучше“. И он склонил голову. Такая же улыбка появлялась на его лице, когда сообщили о смерти отца. Я знала, что Больм ошибался: Вацлав не был бессердечным — наоборот. Но реакция его была странной, очень странной».

Импресарио приезжали в Сен-Мориц со множеством предложений Нижинскому, но все получили отказ. Вацлав не хотел танцевать до окончания войны, а пока он был волен планировать свою жизнь по собственному усмотрению. Всю зиму он продумывал хореографию и эскизы декораций и костюмов. «Его рисунки основывались на круге, и он разработал удивительную технику создания портретов из нескольких кругов». Долгими зимними вечерами по предложению новой гувернантки они пробовали проводить спиритические сеансы и порой получали любопытные ответы на свои вопросы. Это забавляло Вацлава.

Ромола и Вацлав придумали специальную азбуку жестов, с помощью которых она могла, возвращаясь из города с покупками, передать ему последние военные новости. Наконец в ноябре она смогла сообщить ему, что внезапно объявлено перемирие. Ромола вбежала по ступеням виллы с газетой, но, когда Вацлав прочитал условия мирного договора, он покачал головой: «На таких условиях не может быть мира. Война будет продолжаться, но в ином, скрытом виде». Итак, наделенный инстинктивным пророческим даром, присущим некоторым великим художникам, он в один миг увидел нечто напоминающее возвышение и падение нацистов и Вторую мировую войну, которую им с Ромолой суждено будет пережить и выстрадать.