Вацлав Нижинский. Воспоминания

Через четыре дня после нашего прибытия Гинцбург наконец завершил все необходимые приготовления. Свадебная церемония была назначена на среду, 10 сентября. Поскольку все были взволнованы, нервничали и бегали из одной комнаты в другую или мчались к парикмахерам и в магазины, я завладела госпожой Батон, и мы чудесно погуляли в городе и поговорили. В час дня Облокова и Гинцбург отвели меня в муниципалитет. Там уже собрались несколько близких друзей, супруги Дробецкие, Ковалевская, Чавес, супруги Батон вместе с Нижинским, российский и австро-венгерский посланники, сотрудники дипломатических миссий и представители прессы.

К нам вышел приземистый испанец с огромной лентой цветов аргентинского флага через плечо, который имел до ужаса официальный вид. Он встал перед нами. На полном цветов столе, на темно-зеленой книге записей стояло распятие, а книга была накрыта огромным написанным на пергаменте документом, на котором была изображена летящая женщина с лентой в руках, а на ленте огромными красными буквами были напечатаны наши имена и дата свадьбы. Это было самое модное свидетельство о браке, которое полностью соответствовало вкусам аргентинцев. Потом этот добрый старый господин стал задавать вопросы по-испански. Батон вынул записную книжку и назвал нужные даты и имена по-французски, а официальный переводчик немедленно перевел их мэру. Два посланника подтвердили их по-испански. Потом Вацлаву задали вопросы, и он отвечал по-русски. Я говорила на венгерском и французском языках. Наконец мэр произнес по-испански речь, которую мы очень внимательно выслушали. Нам велели подписать документ, который должен был сделать нас мужем и женой.

Во время всего свадебного завтрака звучали тосты, и нас поздравляли. Казалось, все были счастливы, а Карсавина все время улыбалась нам.

Я надеялась провести дневные часы спокойно, но это мне не удалось. Анна, которая была очень суеверна, не могла согласиться с тем, что я собиралась быть на свадебной церемонии в бледно-голубом платье. Она считала, что это принесет несчастье, пожаловалась мадам Облоковой. Та вместе с мадам Батон потащила меня по всем портным Буэнос-Айреса — искать белое платье. После многих часов поиска мы, наконец, сумели найти очаровательное светло-кремовое свадебное платье. Но наши трудности на этом не закончились: нужно было найти белые туфли, флердоранж и вуаль. С помощью Марии Степановны в конце дня все, наконец, было готово. Все, кроме флердоранжа, который не удалось достать: ни в одном цветочном магазине вообще не знали, что это такое. К тому времени, как я пришла в отель, чтобы одеться, Анна чуть не сходила с ума, а барон Гинцбург чуть не плакал: было около семи часов, а на семь было назначено венчание, и все уже ждали нас в церкви. На меня натянули купленное платье, и барон умчал меня с собой.

У входа в церковь Сан Мигель нас ждали г-н и г-жа Батон, Нижинский и остальные участники свадебного праздника. Меня провели по церковному приделу под звуки свадебного марша из «Лоэнгрина». Я чувствовала себя виноватой за опоздание и заметила по лицу Нижинского, что он огорчен: было похоже, что он волновался, ожидая меня; поэтому я не смотрела вокруг. Церемония была длинная. На служивших священниках были богато украшенные одежды. Цветы были восхитительные, все было словно в тумане и казалось таким странным — священники, сопровождающие, гости, даже жених. Это правда или только сон? Возможно ли, что через несколько мгновений я перед Богом и людьми стану женой Видения розы? Я взглянула на жениха. Он был очень серьезным и торжественным. Для него это была священная минута. Слова обряда, который шел на латыни и испанском, были мне, разумеется, непонятны. Я стала нервничать: узнаю ли я, когда надо сказать «Да»? Странно: меня словно околдовали покрытые толстым слоем позолоты крылья барочных ангелов. Алтарь был самым отвратительным образцом скульптуры, который только можно себе представить, а я не могла отвести от него взгляд. Но все прошло хорошо. Вопросы нам задали по-французски, мы оба ответили ясно и внятно. Нижинский подал обручальные кольца в нужный момент. Знакомый красивый черноглазый священник ободряюще улыбался мне. Из всей долгой утомительной церемонии единственной фразой, которую я смогла понять и которую всегда вспоминала потом, был произнесенный по-испански вопрос священника: «Будешь ли ты рядом с ним всегда — в счастье и в несчастье, в здоровье и в болезни?» Я дала это обещание.

Тогда он благословил нас, и мы повернулись лицом к остальным. Некоторые из присутствовавших в церкви смеялись от счастья, другие, плача, бросились к нам. Нас целовали и поздравляли священники, артисты и светские люди Буэнос-Айреса, которые присутствовали на этой необычной свадьбе. Толстые, старые, но очаровательные и одетые по моде аргентинские дамы почти раздавили меня в своих объятиях. На их лицах сияли улыбки, и все желали нам счастья.