Вацлав Нижинский. Воспоминания

К этому времени многие в труппе подружились между собой. Музыканты и значительная часть техников играли в карты и в домино. Танцовщики и танцовщицы много читали. Вацлав купил им очень большую библиотеку. Костровский стал главным библиотекарем и продолжал свои лекции о Толстом. Мы очень часто проводили время вместе с Херндонами. Миссис Херндон была очень милой женщиной и очень приятным товарищем. Фрадкины были молодоженами, и Фрадкин был очень весел. Вацлаву было с ним забавно, и мы стали большими друзьями. Фред Фрадкин получил первый приз в Парижской консерватории и был выбран на должность концертмейстера нашего оркестра. Это был очень много обещавший виртуоз.

Старая мадам Спесивцева, которая учила меня русскому языку, словно вышла из пьесы Чехова. Нам становилось дурно от смеха, когда она показывала нам, какой она была в молодости, когда танцевала в балете и флиртовала с офицерами в Москве. Нашей труппе она дала прозвище «Цирк Сергея Дягилева». Она первая узнавала все, что происходило, ходила повсюду, рассказывала про это всем и просила хранить это в строжайшей тайне. Но она была добрая старушка и, случалось, угощала чаем всю труппу в своем купе. Она возила с собой собственный самовар, но после того, как она едва не устроила пожар в поезде, ее попросили брать кипяток из вагона-ресторана. Конечно, она считала, что чай теперь не такой, каким был, когда она сама кипятила воду, и мы с ней соглашались.

Оказалось, что Новый Орлеан — город с огромным очарованием. Со своими причудливыми старинными улицами и домами он показался нам южнофранцузским городом. Симпатичное здание оперного театра, в котором мы выступали, было красивым, очень старым и построено с прекрасным вкусом. Там мы в первый раз увидели пальмы и все удивительные южные растения. Мы побывали в знаменитом французском ресторане Антуана и не пожалели об этом. Ленч, который он подал нам, вино и знаменитый омлет-сюрприз были так же хороши, как у Ларю. Нам сказали, что главная изюминка этого города — публичные дома, и потому мы с Фрадкинами решили пойти посмотреть их. Вацлав отказался: он считал, что это совершенно против его принципов и его уважения к женщинам, но я настояла на своем. Я никогда не бывала в таком месте, и мне было любопытно. Я сказала Вацлаву, что пойду в любом случае. Он предупредил меня, что мне будет очень противно. Я сказала, что этого он не может знать, потому что никогда не был ни в одном из них. Поэтому мы пошли. Больше всего нас поразило, что мы увидели там все смеси рас. Вацлав не имел расовых предрассудков и всегда был добр и внимателен к людям независимо от их расы. Он разговаривал с ними и угощал их напитками. Все они были изумлены тем, что он не проявил к ним другого интереса. Уходя оттуда, мы встретили нескольких наших танцовщиков, и, к моему изумлению, среди них были некоторые из наших проповедников.

Во время этой поездки между Монтё и Фрадкином начались разногласия. Как мы слышали, причиной была разница в обменном курсе французского франка: по этому курсу Монтё получал меньше денег, чем его концертмейстер. Часто Монтё несправедливо делал Фрадкину выговор во время репетиций. Вацлав всегда старался помирить их, но это ему не удавалось. Поскольку он не мог вмешиваться в отношения дирижера и концертмейстера, он показывал свое уважение к Фрадкину тем, что брал у него из рук скрипку и сам нес ее за Фрадкином в ресторан, где уже сидели Монтё и остальные.

На Юге у нас было много неприятностей: нас просили не гримироваться под негров.

Нельзя было даже подумать о том, чтобы поставить «Шехерезаду» в любом из этих городов так, как она была сочинена, поэтому мы исключили ее из программы. Кроме того, в некоторых городах женские клубы были против обнаженных ног и просили нас надеть трико. Конечно, мы не уступали в этом вопросе. Обычно на вокзале нас встречал комитет, в который входили самые выдающиеся люди города, торговая палата, затем репортеры. Вацлав, который никогда не заботился о рекламе, обычно уставал до потери сил от встреч с посторонними.