Вацлав Нижинский. Воспоминания

Оттуда мы переехали в Де-Мойн, а затем в Омаху. К тому времени мы так устали, что решили снять комнаты в гостинице всего на несколько часов. Мы оставили вещи в поезде, Фрадкин, как всегда, заказал номер. Мы вошли туда и сразу же включили воду в ванной комнате. Когда Вацлав находился в ванне, кто-то энергично постучал в дверь. Я открыла, и какой-то человек сказал мне, что он шериф и хочет арестовать нас, потому что мы — так он заявил — сняли комнату с аморальной целью. Я побежала к Фрадкинам, и те возмущенно объяснили, что мы женаты. Но это не помогло: в полиции желали видеть доказательства — свидетельства о браке и еще много всего. Я сходила за Дробецким, который был поблизости; в конце концов, как я думаю, пришел Херндон, и нам позволили продолжить купание в ванне.

В те вечера, когда Вацлав не танцевал, он обычно смотрел спектакль из-за кулис или из зрительного зала. Однажды, когда на сцене шла «Шехерезада», я, которая столько раз смотрела этот спектакль, удивилась, увидев великолепную мимику старого Евнуха. Раньше я никогда ее не замечала. Раз Чекетти не был с труппой, то эту роль танцевал кто-то из остальных солистов. Я была так заинтригована, что ушла за кулисы и там узнала, что неизвестным артистом, который играл Евнуха, был Вацлав. Он в последний момент заменил обычного исполнителя: тот внезапно заболел.

Вацлав решил, что у каждой роли должен быть запасной исполнитель и что эти исполнители должны время от времени танцевать свои роли в маленьких городах. Раньше только Вацлав и Карсавина «отдыхали» в тех случаях, когда в программе были три балета с их участием: они лишь в особых случаях — например, в Париже или в Лондоне — танцевали все три; обычно же Больм заменял Вацлава, а Нижинская или Кяшт — Карсавину. Упорядоченной системы двух составов у исполнителей никогда до этого не было, но Вацлав считал, что такая система поможет развиться новому поколению танцовщиков и танцовщиц. Поэтому он выбрал дублеров для каждой звездной роли. Гаврилов, X., Кременев — все мужчины проходили такую подготовку, а среди женщин ее прошли Хильда Маннинге, Немчинова и другие. Дягилев протестовал против этого сразу после того, как услышал о нововведении, но позже, должно быть, немало радовался тому, что Вацлав дал шанс этим артистам кордебалета. Как бы он без этого в последующие годы смог сделать звезду из Немчиновой или Соколовой? Некоторые солисты немедленно пожаловались Кану. К тому времени, как мы приехали в Денвер, из-за замен явно назревала неприятность, и часть труппы забастовала. Вацлав сказал им, что его решение остается твердым и что он будет выбирать на каждую роль того, кого посчитает самым подходящим для нее. Те, кто оказался обойден при таком порядке, снова прислали Вацлаву письмо, в котором грозили обойтись с ним «так, как хористы услужили Шаляпину в Лондоне». Это означало войну до конца. Вацлава угроза совершенно не взволновала. После спектакля, проходя мимо этих артистов-врагов, он просто поднял шляпу и сказал: «До свидания, господа». Они расступились, как овцы, и пропустили нас.

Однажды мы поехали на машине на Пайкс-Пик. Вацлав пригласил в поездку Костровского, его жену и X. Костровский всю дорогу проповедовал, а X. держал себя со мной немного враждебно. Я удивилась, что он осмелился на такое, и лишь позднее поняла, откуда взялась эта храбрость.

После спектакля мы выехали из Денвера и направились в Солт-Лейк-Сити. Местность, по которой мы проезжали, была очаровательной, все было покрыто глубоким снегом. Казалось, что весь этот край спит, особенно горы.

На нашем первом спектакле в Солт-Лейк-Сити мне представили видных людей города: так было всюду, куда мы приезжали. Среди них был глава мормонов, очень строгий и благородный с виду пожилой джентльмен. В следующем после этого антракте я, отдавая визит, подошла к нему — очень смутилась, когда четырех дам, сидевших в его ложе, мне представили как «жен пророка» — миссис X первая, миссис X вторая и так далее. Первая пригласила нас побывать у них дома на следующий день. Как только антракт закончился, я помчалась за кулисы и рассказала танцовщикам и танцовщицам о том, что произошло. Они все решили, что я шучу. На следующее утро мы действительно пошли туда, и вторая жена пророка провела нас по всем их школам, музею и библиотеке, а закончила огромным залом, где была очень хорошая акустика. Она объяснила нам, как распределяется работа между женами: одна выполняет обязанности секретарши их общего мужа, другая присматривает за детьми всех жен, третья ведет все домашнее хозяйство. Я рискнула спросить, не ревнуют ли они одна к другой. «Нет, — ответила она. — Отчего нам ревновать? У нас у всех есть свои интересы, и наш муж любит нас всех». Я подумала, что это вполне разумный порядок и что он идеально подходит для артистов, поскольку их жены имеют очень много работы. Если жена артиста ставит себе целью только помогать мужу и защищать его интересы, у нее остается не так уж много времени на домашние дела и детей.