Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

— Разверни сетку! Да потихоньку, потихоньку! Нэ! Здорово эта сука попортила ее...

Последние слова были как камни, канувшие в бездну молчания.

Двое перекрестились. Еще двое сделали то же самое. Коста попятился, толкнув прибежавшего на шум официанта из заведения Алексы, споткнулся и с растерянным видом швырнул камень в воду. За их спинами послышался стук мотора и крик Спиро:

— Иа, эй, там на пирсе, примите ящики!

Никто не обернулся.

Спиро выругался и прыгнул на пристань.

— Хватит языки чесать, помогите лучше...

Он остановился возле бесформенной кучи, оставшейся после схватки, и сам опустил ящики на пирс, вовремя убрав из-под них покрытые шрамами пальцы. От толчка верхний ящик чуть было не свалился, но он ловко подхватил его.

— На что это вы тут уставились?

И ни один не посмотрел ему прямо в глаза.

— Твой брат...— прошептал Коста.

Трое мужчин стиснули зубы так, что на месте щек образовались ямы.

— Что это с ним такое? — Спиро поставил ящик на место. Нахмурился.— Шторм нагнал нам полную сеть макрели. А вам что, не повезло?

— Спиро, твой брат,— Коста поднял руку. Красивая темнокрасная кровь на фоне черной смолы.

— Понимаешь, собака...— начал было официант.— Собака попала в сеть. Мы хотели помочь...

— Она рвала сети, Спиро...

— Ты же знаешь, сети рвутся, как женщина смеется на закате луны.

Спиро пронзительно закричал. Потом, уже гораздо позже, он рассказывал:

— Я не видел, что там свисало с порванных концов сети. Но я чувствовал. Я чувствовал, что там — смерть. Она дергала меня за руки, хватала за лицо, тащила за язык. Смерть воткнула два пальца в оба мои глаза. Я ничего не видел. Но я чувствовал.

И вот они обступили его, взяли за руки, прежде всего опасаясь за самих себя, а потом уже желая помешать Спиро нанести себе какое-нибудь увечье. Допусти его до тела, он бы вцепился в него и так лежал бы, пока сам не умер.

Обняв за плечи, держа за руки, за талию, своими живыми руками касаясь его тела и закрывая его, чтобы защитить от мертвого Паниотиса, они повели его в кафе.

Парой сердитых фраз Коста объяснил, что случилось, Катине, молодой официантке. Подавляя крик, она прижала кончики пальцев к губам и отступила к свежевыбеленной стене.

— Умереть легко,— сказал какой-то старик, перебирая четки и, видно, в первый раз за этот день прервав свою молитву.— Жить гораздо труднее.

Катина хотела убежать, но Коста схватил ее за руку.

— Дай нам кофе. А если тебе срочно нужно куда-то бежать, сбегай принеси от Алексы большую кастрюлю супа. Но сначала дай бедному мальчику бренди.

У нее не было ни отца, ни братьев, никого, кто бы мог собрать ей приданое, замуж ее никто не брал, так что всем было наплевать, что она чувствует. Она закусила нижнюю губу, подошла к полке с напитками и сняла бутылку метахи. За каким-то столиком человек попросил узо, но сосед схватил его за руку.

— Баран! Если хочешь выпить, пей бренди с человеком, у которого горе! Или не пей ничего, кроме кофе!

Все сгрудились вокруг стола Спиро, и каждый просил, чтобы Спиро выпил из его стакана, как из своего собственного. Но он отхлебнул только из стакана Косты.

— Весь этот год Паносу не везло. То стена в доме упала, то сестру вдруг срочно надо было выдать замуж...

Коста зашипел:

— Не вспоминай того, что было вчера, дед. И без того сегодня тяжело.

— А завтра может быть еще хуже,— откликнулся старик и снова занялся своими четками.

Спиро встал.

Когда он повел глазами вокруг себя, четверо, те самые, которые перекрестились на пристани, сразу подняли вверх ладони, защищаясь от его взгляда.

— Готси! Готси! — уговаривал его Коста.— Сядь, сядь. Катина, еще бренди!

Но девушка уже убежала.

Спиро пошел к выходу; каждый смотрел на соседа, не зная, кто сможет остановить его. И пока они думали, он уже успел выйти.

Два шага, три шага по каменному тротуару... никто не окликнул его. Сам не зная зачем, он побрел обратно на пристань. Со смутным чувством в душе он увидел, что о теле уже позаботились, но сеть все еще лежала на том же месте, а под ней темнело пятно.

Женщина в черной шали о чем-то шепталась с мужчинами, разгружающими барку.

Они увидели, что он смотрит, руки их взметнулись, прикрывая глаза. Женщина отвернулась, мужчины быстро склонились к своим ящикам. Спиро отвел глаза.

На краю пристани стояла Катина. Зеленый свитер, на нем черная, отливающая нефтью коса. Если у человека горе, то и взгляд его несет с собой горе. Он ждал, что и она поднимет руку или отведет взгляд. В лице ее промелькнул страх, однако она не спешила закрываться. Что-то еще было в ее взгляде, помимо страха, чему он никак не мог подобрать названия. Откуда-то из груди поднимались колючие слова, но застревали в его гортани; он сделал усилие, но сумел лишь хрипло прорычать:

— Это был мой брат!

И сознание его заполнилось картинами прошлого; отрывочными пятнами они сменяли одна другую, заслоняя собой лицо Катины. И вдруг хлынули ярким потоком.