Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Уже в 10-м часу вечера Гена пошёл гулять с Мартой к Андроникову монастырю. Мне звонила тётя Нюра, тоже агитировала голосовать за Ельцина (даже пожилые люди насквозь теперь политизированы). Я ждала Гену с Мартой, а их всё не было. Уже стала не на шутку волноваться. Вернулись они около 12 часов ночи. Оказывается, пошли они по набережной и дошли почти до Лефортова… Пили мы с Геной чай. Гена смотрел какое-то кино по телевизору, а я у себя в комнате смотрела карту Москвы – маршрут Гены с Мартой… Легла в час ночи. Из коридора (по ТВ) доносился мой любимый Верди, хор из оперы «Набукко» – Боже, какой полёт! Какие высоты!

Опять читала о Сурикове до 4 часов. Гена лёг в 3. Марту не слышно, не лает, устала после долгой прогулки.

16 июня. Воскресенье

Таганка. Болею. Выборы. Утром Гене звонил Захит: «За кого будешь голосовать?» Гена: «За Зюганова». Захит: «А за Явлинского?» Гена: «За таких не голосую…» Я встала в 12-м часу. Отправила Гену за хлебом. Купил, вернулся. Завтракали. Гена уехал голосовать в школу рядом с домом на Ленинградском проспекте.

Я топталась на кухне: варила щи, рис, кашу, кормила Марту и т. д. На улице холодно, без одежды не выйдешь – то солнце, то дождик брызгает. Обследовала чудесный наш садик: вылезли четыре гладиолуса (из шести), вырос овёс для Васьки, он его щиплет, жуёт. Поджидала Гену. Он звонил из дома, уже проголосовал – за Зюганова (в президенты) и за Сергееву – Терехова (в мэры и вице-мэры). Мы так договорились – голосовать за гонимых. Гена из дома снова пошёл туда – к школе, где голосовал, – там на помойке снял сиденья со стульев. В мастерскую он приехал в 4-м часу, кроме сидений, прихватил ещё и кроссовки 42-го размера.

Обедали. Звонила Вера Николаевна, хочет привезти Гене какой-то значок с гербом СССР, чтобы Гена нарисовал его в картине. Я стала собираться домой – тоже голосовать и полечиться дома в ванной. Уехала около 5 часов с тележкой. По дороге к метро заходила в «Таганский» магазин. Предвыборные плакаты продолжают агитировать за Горбачёва: «Президент, которого мы потеряли. Он покончил с афганской войной – покончит и с чеченской. Он покончил с холодной войной… и т. д.» (Гена часто возмущается бессовестностью Горбачёва). Я приехала на «Белорусскую». Была в магазине на Ленинградском. Потом зашла в школу, проголосовала. И пришла домой в 6.15 вечера.

Дома пришлось убирать газеты-архив (Гена разбросал, когда искал публикации для израильского посольства). Пила чай. Нашла свою любимую старинную пластинку братьев Пелецких («Цыганская венгерка» и «Гавотъ Тереза»), чтобы отвезти на Таганку в мастерскую. Звонила Вале Поповой (Сергей Владимирович в госпитале). Перезванивались с Геной, он мне: «Я нашёл ключ к картине – она будет абсолютно гениальная! Дочь надо сделать не агрессивной, а кающейся – тогда и картина не будет такой жестокой…» Я его поддержала.

Ходила по квартире, думалось: как меняется моё к ней отношение, отдаляюсь… Уже не переживаю за беспорядок и кучи разного тряпья, мой девиз теперь – «ну и ладно». Закат какой-то сегодня алый, красочно-трагичный – низкие чёрные тучи с просветами красного солнца.

Потом я решила полечиться, прогреться – полежать в ванне. Но не получилось: вода оказалась еле тёплой, под душем больше мёрзла, чем грелась. Пила чай с мёдом, выпила аспирин и улеглась в 11. Наклеила на грудь перцовый пластырь, но он уже старый, слабый. Состояние прежнее: кашель, нос заложен (надоело это). Немного смотрела телевизор: информационный центр о выборах в разных регионах России, проценты Ельцина, Зюганова, Лебедя… Но телевизор почти не показывал – сплошные полосы…

Гена в мастерской на Таганке вечером долго разговаривал с Таней Хэндик, её Валера пьёт по-прежнему, она его то выгоняет, то опять принимает. Вечером Гена работал над картиной, кормил Марту, Ваську, ел сам и смотрел телевизор о выборах – Ельцин побеждает.

17 июня. Понедельник

Ночевала дома. Вчера и Гена в мастерской, и я дома – уснули в 4-м, всё смотрели результаты 1-го тура выборов, Ельцин побеждает. Болею вроде меньше. Встала в 1-м часу. Звонила Гене – он уже встал, подметал у фасада. Пила чай, собиралась ехать в мастерскую, искала, что бы почитать… совсем нечего. Взяла Щипачёва (на нашем доме, тут, на Ленинградском, ему висит мемориальная доска). Но хочется читать что-то раздражающее, тянет к чему-то необычному, современному, психологическому и глубокому (всегда нравится читать Бердяева). Только вышла из дома – и сильный дождь, шла под зонтом.