Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Накопали там, на откосе, четыре ведра разных высоких полевых цветов с дёрном и огромный лопух-репейник (для экзотики). Принесли в мастерскую, посадили всё это на газон у забора в своём саду. Потом ходили во двор Суриковского института, тоже нарыли разных цветов-сорняков и опять посадили у себя (но у нас там тень у забора, вряд ли что вырастет).

Чай пили втроём уже в 11 часов вечера. Бесконечная политика. Шульпин уже рассуждает как коммунист, хотя сам за Ельцина. Он опять написал письмо Ельцину – против Лебедя. (Новая болезнь теперь политика, наверно, половина населения болеет.) Ушёл Шульпин уже в 1-м часу ночи. Гена сразу пошёл в зал, расстроен, что Шульпин не дал ему поработать над картиной.

Я опять грела синей лампой нос и грудь, легла около двух часов ночи. А вскоре идёт Гена и… просит кушать. Пришлось вставать, варить манную кашу, ели, легли в 3. Читала Фрейда о Леонардо, уснула в 5-м часу утра. Гена тоже долго читал, а потом… увидел у своей железной двери рыжую крысу, в щель там пробралась с веранды, сидела, на него глядела (рассказал на следующий день)…

19 июня. Среда

Таганка. Самочувствие лучше, но не выспалась. Встала в 12-м часу. Делала сырники. Гена опять смотрит ТВ – про наступающие выборы (второй тур), про Лебедя. Завтракали. Я звонила Борису Овчухову, что приеду сегодня за портретом Гены. Позвонила Алла Смирнова – придёт в гости с Инной в 4–5 часов (у неё вчера был день рождения). Гена пошёл в зал к картине. Я уехала в 2 часа дня домой за справкой об инвалидности.

Уже недалеко от дома на Ленинградском проспекте встретила Веру Козырь, обрадовались друг другу, поговорили – Паша её уже месяц не пьёт. Я зашла ещё в прачечную (прогресс – в полиэтиленовом пакете теперь выдают чистое бельё, раньше – в простой бумаге). Домой пришла в 3.25 дня. Торопилась. Сразу стала искать эту справку об инвалидности, рылась и на стеллаже, и в письменном столе у Гены. А она оказалась на виду – на большом столе в зелёной обложке, вместе с копией. Позвонила Гене, он сказал, что Овчухов уже в своей мастерской ждёт меня. Ушла из дома в 4.

Сначала зашла в ЖЭК – удачно! Показала справку, копия не нужна. Сделают перерасчёт уже с 1 июня (скидка инвалиду), велели приходить через неделю. Я пошла на Верхнюю Масловку, легко нашла мастерскую Бориса Овчухова. Мастерская маленькая, но уютная, встретил он меня приветливо. Отдал портрет Гены – небольшой и мало похожий. Показал большой портрет Гены – тоже непохож и ещё не закончен. Борис проводил меня до метро «Динамо», я поехала на Таганку.

Пришла в мастерскую около 6 вечера. Тут уже Алла, Анечка и Инна готовят салат на кухне. Притащили они много еды: консервы, пирог, фрукты, зефир, шоколад. Мне привезли множество нарядов: новый зелёный костюм в полоску (слишком яркий), шубку, шарф, двое брюк, розовый свитер, серую юбку, симпатичную блузку с розами. Я Аллочке на день рождения тоже приготовила, подарила ажурные трусики и объёмную открытку с букетом роз. Накрывали стол на веранде под абажуром – уют! Анечка то с Мартой возилась, то с Васькой ласкалась, то лазили с Геной на крышу. Ходили они и в Суриковский институт, Ане было интересно.

Наконец сели за стол, открыли шампанское. Вдруг позвонила по телефону Нина Ивановна (вахтёр «Канта») – что к нам кто-то не может достучаться. Выхожу – Слава Коротихин (гости к гостям). Тоже принёс сухой торт и фотографии (снимал нас с Геной на мой день рождения здесь, на Таганке). Инна торопилась куда-то на свадьбу, вскоре ушла. Слава снова нас снимал. Разговаривали, конечно, о политике. Аня говорит: «Дядя Гена, проголосуйте за Ельцина, а то нашу школу разгонят и я не смогу поехать за границу». Алла работает в театре в Химках. Я заводила классические пластинки, играла на гармошке возле Марты. Было уютно, хорошо, просто. Потом Слава ушёл (его семья отдыхает на юге). Мы ещё пили чай, говорили о Круглове. И в 10-м часу вечера Алла с Анечкой ушли.

Я возилась на кухне: варила перловку, гречку, щи. По ТВ вдруг стали интриговать, что проверяется сенсация (до этого всё говорили, что Лебедь заговор раскрыл). Ещё показывали отрывки старых фильмов, любимые песни. Душа дрожала от волнения, а Гена подпевал: «Где эта улица, где этот дом…», «Нам ли стоять на месте…» Потом он в 2 звонил Шульпину, говорили о заговоре. По ТВ уже сказали (как-то неясно, нелепо и тревожно), что это подрыв агитации. Легли около 4 часов ночи.

20 июня. Четверг

Таганка. Утром (я ещё спала) приходил знакомый Коля, охранник офиса тут рядом. Они с Геной сидели на лавочке на пустыре, беседовали. Коля (он художник-любитель) изливал душу Гене: жена у него умерла, остался 10-летний сын. И уже год он живёт с женщиной, которая не хочет работать и требует убить сына. А он к ней привязался, бросить не может… В общем, этот Коля хочет сегодня днём прийти к нам с этой женщиной и сыном, хочет, чтобы Гена показал им свою картину «Коммуналка».