Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Ели в 7 вечера. Гена позвонил Гале Шабановой и уехал к ней за статуэткой Будды (опять задумал что-то «выразить» в «Коммуналке»). У меня (от бессонницы, что ли) какая-то психическая меланхолия: дёргалась правая щека, иногда покалывало сердце, мучило ощущение своей никчёмности. Звонила я Вере Николаевне, она тоже усталая, больная, одинокая. Я протирала сундук. Перебирала пластинки, некоторые слушала – поднимала тонус. Слушала свою любимую старинную пластинку гитаристов, братьев Пелецких, теперь их слушаю по-другому (когда узнала, что они были друзьями Сурикова). Больше года не слушала эту пластинку – вот время мчится…

Гена вернулся от Шабановой в 10 вечера, его подвезла на машине подруга Даши, Галиной дочки. Рассказывал мне о Гале – она была в Госдуме на встрече Зюганова с интеллигенцией. И Галя вдруг увидела, что он «совсем не упёртый… нет, не упёртый совсем…». А подруга Даши (которая Гену подвозила) побывала уже во многих странах. И уверенно заявила, что «хуже нас никто не живёт – там, на Западе, например, перед работой сначала заходят в парикмахерскую…».

Смотрели новости по ТВ. Потом Гена с тележкой ездил за каким-то трапом и поднимал его на крышу. Пили чай. Я заводила Гене пластинки «В парке Чаир…» и братьев Пелецких. Опять Гена по телефону обменивался информацией с Шульпиным. Опять у меня кололо сердце, и опять мне некогда было работать со своими записями. Какой-то замкнутый круг, сверхскоростное скольжение времени. Тоска. Легла в 1 час ночи. Гена напуган моим сердцем, жалел меня, до трёх ночи смотрел телевизор. Я читала «Новый мир» (№ 8, 1995) – «Роман воспитания». Форма изложения увлекает – пёстрые живые куски дневниковых записей. Уснула в 3.

29 июня. Суббота

Таганка. Наконец отоспалась, встала в 1-м часу дня. Теперь у меня в комнате огромный сундук, как у Сурикова (читала недавно). Слышу – Гена в своей комнате надрывается, кричит по телефону Шульпину: «Да русских мало! Башкиры, удмурты, чуваши…» (политика с утра и до ночи). На улице дождь, ветер. Как хорошо, что бывают дожди! Что есть дом-крепость! А из окна кухни виден палисадник и забор из широких толстенных старинных досок! А в туалете-душевой живёт паук-охранник: вылезет, побегает возле угла – и обратно в свою паутину залезает. И ещё хорошо, что нет тараканов и клопов… лишь пауки да моль.

Даю себе установку – сегодня голодать! Кормила Гену, он рассказывал вчерашний итальянский фильм-комедию (ребёнок мешал отцу в вагоне заниматься любовью). Потом Гена вспомнил какого-то красавца-художника, в МОСХе он всем очень нравился, ездил по заграницам, но рисовал всякую чушь… И где он теперь? И где вообще серьёзное искусство? Я Гене: «А ты рисуй скорей „Коммуналку“ да выставляй». Он в ответ: «Ты думаешь, это так легко – рисовать оригинальную картину? Сейчас ведь никто о картине не думает – есть ли она, нет ли её – всем всё равно. Вот раньше передвижники писали картины – общались, советовались, помогали друг другу. Стасов был, морально поддерживал… А тут приходится рассчитывать лишь на себя – на свой опыт, свой ум, а его не всегда хватает. Вот посмотри „Историю искусств“, много ли там оригинальных картин? Всё больше иллюстрации – к Библии, к известным священным историям или мифам…»

Возилась на кухне – готовила Гене еду. Торопилась за мёдом на ВДНХ. Дождь и дождь. Гена пошёл в палисадник, обрубал там ветки у дерева, чтобы по ним не текла вода на дом. Вернулся – весь промок. Я собиралась в дорогу, искала обувь, вместо рваных резиновых сапог пришлось надеть туфли-галоши.

Ушла на метро в 2.30. Пошляться под дождём всегда любила. Но сегодня ещё и ветер – выворачивал, ломал зонт. В начале Товарищеского переулка водрузили огромный агитационный щит с русским пейзажем – рощи, поляны, ромашки. И на нём призыв: «Голосуй за Ельцина! Спаси и сохрани Россию!» (Давно уже в политике «добро идёт рядом со злом», неужели это закон жизни вообще?)

Контрасты повсюду. В вагоне метро увешаны все стены. Бросается в глаза реклама сигарет: «Холливуд – это стиль жизни». Между окон всунута листовка «Слово к московским рабочим Геннадия Зюганова». Сквозь толпу пассажиров в вагоне пробирается, шаркает слепой старик с палочкой, просит милостыню – многие подают 100, 1 000… И я чувствую благодарность к людям за отзывчивость.

Выхожу из метро «ВДНХ», 4-й час. Дождь не нарушил здешней сутолоки – толпы туда, толпы обратно под раскаты яростной «торгово-палаточной» музыки. Прорываются слова: «За что наказан он так сурово, да что он сделал такого злого?» На некоторых палатках висят призывы: «Голосуй за будущее – и выиграешь!» Беспардонная агитация, неужели русские такие роботы? Молодой парень с девушкой – на её простом лице такое же простодушное выражение. Но… разодета как леди – абсолютная нелепость, нарушение какого-то глубинного женского самосознания. Дождь парализовал торговлю картинами, все наружные вернисажи – под плёнками. Да и торговцев котятами сегодня не видно.