Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Так и мирились до 4 часов ночи. Потом у меня бессонница, комары… Уснула в 7-м часу утра.

26 июня. Среда

Таганка. Спала совсем мало – с 6 до 10 часов. Бессонница, комары. Встала в 10:15 (вместо обычного в 12), разговелась. Звонила на работу в расчётную часть (на «Сокол», где начальство). Сказали, что пока по-прежнему, не работают. Боролась с собой, голодать ли дальше ещё 4 дня (вчера 1 день «почти» отголодала). Решила не голодать, так как нет еды для Гены, придётся варить, соблазняться. В общем, нет настроя. Постараюсь изменить хотя бы режим сна, вставать пораньше. Васька утром выходит во двор через моё окно – прыгает с форточки на диван на веранде и… замирает. Увидев его, так же замирает и Марта на своём столе. Потешно наблюдать…

Я на кухне жарила навагу. Гена встал около 12 часов – радикулит не проходит. Продолжаются и вчерашние размышления: «Я придумал название для серии своих картин – „Как жить на свете?“. Главное, как говорили древние, – понять самого себя. Мой путь – это слегка нравоучение (как у Толстого). Я много видел и понимаю про отношения людей, сам стараюсь это применять в жизни. И это же, естественно, переходит и на моё искусство, получаются картины-притчи… Моя картина – это не коммуналка реальная, а уже нечто другое… притча. Я понял свой путь, и мне надо идти по нему, никого не толкая и ни с кем не сталкиваясь…»

Гена пошёл в сад, вкапывал в огороде палочки к гороху. Сорвали, съели первый стручок! Двор иногда буквально опьяняет! Завтракали. Я, разбитая после бессонной ночи, после завтрака легла на веранде под абажуром. Два часа приятной дрёмы-сна (до 3 часов дня). Гена работал над картиной, в 3 часа смотрел новости по телевизору и лёг на веранде на моё место.

Но тут вскоре идёт Захит. Ему дают комнату в Медведково, но сырую. И он собирает советы друзей. Гена посоветовал ему отказаться от сырой комнаты. Пили чай, смотрели новости по ТВ. Захит вскоре ушёл. Я варила суп из нашей хилой свекольной ботвы. Гена опять прилёг. Звонил он Пете Чусовитину – чтобы Валя с Пашей попозировали ему немного для картины. Петя сказал, что Валя у кого-то на даче. И продолжил: «Я тебе позировал, а ты этого не оценил, замазал. Я вылепил твой бюст, как обещал, а ты портрет мой не написал. Я хороший человек, а ты плохой…» – и т. д.

Гена уснул на веранде. Я в 7-м часу вечера занялась своими записями и, сидя за письменным столом, наблюдала в окошко за Мартой: она у будки кого-то ловила, давила лапами, смешно прыгала и лаяла. А Васька спал целый день у меня на диване. Ужинали в 8-м часу вечера. Потом Гена решил сухие ветки со двора отнести на пустырь. Занимались этим до 11 вечера – Гена с больной спиной через силу перебрасывал ветки через забор, а я таскала их на пустырь, целую гору веток натаскала. Две девочки шли мимо нашего забора – одна прильнула к щели, посмотрела, говорит другой: «Это как дача, так хорошо там…»

Убрали все ветки – и от будки Марты, и от ворот. Звонил Гене Шульпин, как всегда, с провокационными политическими разговорами. Я варила кашу. Гена смотрел по ТВ фильм «Наш бронепоезд» (с Ульяновым и Петренко) – художественная издёвка над застоем, сталинизмом, истеричные монологи бывших партийцев, желание вызвать ненависть к прошлому, к коммунистам… Вообще, телевидение – уникальное средство для политических подлогов, для пропаганды, предвыборной агитации, охаивания противников и проч.

Ужинали. Села за записи в 1-м часу ночи, ругала себя за безволие, что всё запустила, не могу уже разобраться в своих случайных бумажках-записках. Упрекала и Гену, что часто меня отвлекает. Он меня утешал, успокаивал, стал напевать: «В парке Чаир распускаются розы…» Потом чинила бриджи. Легла в 4-м часу. Читала в «Новом мире» (№ 5, 1995) И. Мартынова «Хроника 199…» – круто распекает современную жизнь. Уснула в 5-м. Гена тоже долго не спал.

27 июня. Четверг

Таганка. У Гены по-прежнему радикулит. Звонил ему утром Сергей Константинович, наш старый знакомый, пожилой полковник: «За кого будешь голосовать?» Гена: «За Зюганова». – «А Люсенька?» – «Как и я».

Я встала опять около 12. Кухня. Делала сырники. Гена читал мне вслух «Московский комсомолец» – издевательства над Зюгановым. И мне вдруг показалось, что нужны и те и другие – полемика как бы даёт почву для развития, для понимания, для новых мыслей… (если только без отталкивающего хамства и ёрничества). Завтракали. Гена рассуждал о Конфуции (любит его читать). Потом стал говорить, что у китайцев совершенно нет фантазии. Потом высказывал чьё-то мнение (может, даже Конфуция) – что жизнь человека складывается из трёх пунктов: отношение государства к людям, отношение отца к детям и отношение жены к мужу. Гена звонил Шульпину. Тот: «Почему ты звонишь как раз, когда я слушаю „Известия“?» Гена: «Ну извини». Вскоре Шульпин позвонил сам – и опять пошла политика…