Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Искала летнюю одежду, мылась. Потом в 5 вечера сама ему позвонила: «Ешь суп в холодильнике». Гена с хитрецой: «А что ты звонишь?» Я: «Какое тебе дело?» И в 5.30 поехала обратно на Таганку.

Подхожу к мастерской – Васька сидит, мяукает на заборе. В доме Гена лежит на кровати, не спит. Злоба моя не прошла, молча начала готовить на кухне. Позвала его обедать. Встал, пришёл на кухню, тоже сначала молчал. Но долго не выдержал и стал подлизываться. Сказал, что расковырял асфальт – а под ним другой асфальт. Я Гене: «В палисадник больше не зайду – сам там убирай». Стала требовать 200 тысяч на прачечную. В общем, Гена ластился, подлизывался до самой ночи.

А у меня – не то стресс, не то усталость… апатия, тоска – весь вечер такое гнетущее чувство. Никто не ходит, не звонит – только Нинка вечером опять звонила.

Гена поел, взбодрился, пошёл ставить стеклянные рамы в торце забора, где стоят машины «Канта». Время от времени звал меня помогать. Возились до ночи, свет туда провели. Васька тут же бегал. В «Канте» дежурил вахтёр Сергей Семёнович, подходил к нам. Вечер тёплый-тёплый, на душе грустно-грустно. А Гене – только бы строить, уже стал профессионалом. Остеклили всё удачно, поставили рамы со стёклами. В дом ушли уже в 1-м часу ночи. Я возилась на кухне, варила. Ели сырники. Легли во 2-м часу. Вечером опять расчесала глаза.

6 мая. Понедельник

Таганка. В 5 утра Гена выходил на веранду, лазил на крышу, поправлял плёнку на «фонаре» (шёл дождь, и в зал опять протекло). Пока была открыта дверь на веранду, Васька ушёл гулять. Спали ещё. Встали в 1-м часу. Сразу – в сад. Зелень распускается! Такая свежесть после дождя! Посадили в огороде четыре огромных проросших луковицы. Звонил Гене художник-новатор Максим Архангельский, он был раньше нашим соседом, жил на углу Дмитровского переулка. Сказал, что его тоже выселили и теперь под мастерскую дают подвал.

Гена мёл тротуар. Завтракали уже в 2 часа дня. Я звонила в Мосэнерго, дала показания счётчика. Гена звонил в Москомзем, ему велели забрать договор для подписи в Московском союзе художников. И Гена меня отправил в Москомзем.

Уехала в 4-м часу на Бахрушинскую улицу. В Москомземе мне дали два экземпляра договора, после подписи в МОСХе велели их вернуть. Пошла обратно на «Павелецкую». На душе было радостно, что оформление нашего участка завершается. У вокзала обычная летняя суматоха, толчея. На Таганке заходила в большой гастроном, хорошо отоварилась, еле дотащилась до мастерской уже в 5.30 вечера.

Гена лежит, заявляет: «Без тебя ничего делать неохота» (а договаривались, что примется за разбор веранды). Стали смотреть договор и… ужаснулись: земельный налог за наш участок – 1 200 ЭКЮ, т. е. около 6 миллионов в год (?!).

Обедали. Я звонила Вере Николаевне, что купила ей обещанную чёрную капиллярную ручку. Она болеет – полупаралич левой стороны, делают уколы. Жалуется, что никто ей не звонит. Я ей: «И нам никто не звонит».

С 7 часов занялись верандой. Сначала разбирали угол у фасада, всё барахло вынесли к деревьям у большого стола (стулья, рамы, тряпки и проч.). Рассуждали, куда какие рамы ставить – закрывать веранду от шума, пыли и проч. Рамы эти привезли ещё со Столешникова переулка, они там были у нас стеклянной крышей. Начали ставить раму сначала торцевую – на навес забора. Выравнивали, укрепляли, работали дружно – получилось! Начало смеркаться, провели свет. Принялись за широкую внутреннюю сторону веранды, выходящую в сад. Решили ставить в ряд одинаковые 9-стекольные рамы, они большие, тяжеленные. Притащили первую раму, установили, закрепили. Вечер околдовывал: тепло, пустынный переулок, лишь машины и редкие парочки. А ещё фонари, ветки, свежие листья – всё какие-то грёзы, нереальность…

Пили чай. Ещё работали. Поставили всего две большие рамы. Укрепили. Был уже час ночи. Завтра продолжим. Я пошла в дом, возилась на кухне. Гена убирал инструменты. Приводил Марту, но закрывал железную дверь, чтобы она не убежала на огород. Подкалывал меня насчёт грязного пододеяльника (я всё прошу у него деньги на прачечную, самой стирать некогда). Говорит: «Переверни его наоборот, так будет чище, а потом ведь можно и наизнанку… Надо все возможности использовать, это однозначно!» Последнюю присказку – «это однозначно» – скопировал у Жириновского. Получилось. Я смеялась до слёз. А Васька, мошенник, тем временем опять убежал на улицу через парадное. Выходила, звала – так и не пришёл.

Легли спать в 3-м часу ночи. Я до четырёх читала воспоминания Максимилиана Волошина о Сурикове, как сам Суриков рассказывал о себе – его сибирское простодушное повествование так приятно напоминало чем-то Гену…

Ваську загнали в 4 утра.

7 мая. Вторник

Таганка. Встали в 11, и сразу – в сад-огород, что там взошло? Но пока… ничего не взошло. А листочки почти везде на саженцах проклюнулись! Аллергия моя всё продолжается…