Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Сначала на Таганке в молочном купила сметану и творог. Потом на метро доехала до «Парка культуры» и пошла к Фатиным на Смоленский бульвар. Тётя Нюра с Галей были дома вдвоём. Галя смотрела сериал по телевизору, мы с тётей Нюрой разговаривали на кухне. Потом они опять надавали мне полную тележку разных вещей – и новых, и не новых, и гостинцев: платье, пальто, трикотажный костюм, косынку… мармелад, два чая «Бодрость», спички, мёд, морковь, сыр «Виола», сухари, грецкие орехи, изюм… У тёти Нюры руки холодные, сердце уже слабенькое, горло болит (полощет мочой). Говорит мне тихонько, доверительно: «Вот, Люсенька, покойники мучают во сне…»

От них я с тележкой и сеткой (с пальто) – на троллейбусе до метро «Кропоткинская» – и на Таганку в мастерскую. В Товарищеском встретила Валю и Пашу Чусовитиных. Они приехали смотреть мощи святого Пантелеймона на Афонском подворье (в начале Николоямской улицы), но там много народа. Заняли очередь, пошли к нам греться. Меня не было, Гена напоил их чаем. Весёлые идут. Мы постояли, поговорили…

Я в мастерскую пришла в 10 вечера. Гена ещё стучал на крыше (сетовал, что гости его отвлекли). Спустился с крыши. Ужинали. У меня полный упадок сил: мало спала, аллергия, таблетки, чешется левый глаз, зевота. Гена отправил меня спать в 12-м часу (ничего не мыла, не варила). Он остался на кухне, смотрел по ТВ фильм. Скреблась мышь, принёс на кухню Ваську.

18 мая. Суббота

Легла вчера из-за слабости рано, но уснула, как обычно, поздно. Да ещё мышь ночью скреблась уже и в моей комнате. Встала в 12 часов дня. На кухне полно грязной посуды, нет еды, нет хлеба. А Гена перебирает доски на веранде, уже торопится работать – сооружать крышу над «галереей». Я наскоро делала сырники. Гена звонил Гале Фатиной, что согласен, чтобы другая родственница Тоня Прохорова хранила свою картошку с дачи у нас в подвале (они меня вчера спрашивали об этом).

Завтракали. Смотрели свой сад и огород – жалкое зрелище, все всходы забивают сорняки. А маленькие саженцы-деревца едят гусеницы. Но общая картина двора-сада чудесна, по-детски сказочна, глаз не оторвать – как блаженство, которое иногда приходит во сне. Кругом листва, солнце, блики, Марта…

Гена снова полез на крышу «галереи». А у меня много работы на кухне – посуда грязная, обеда нет. Но всё что-то отвлекало: то Гена кричал, просил подать ему гвозди на крышу, то лечила, мазала йодом лысину на лбу у Васьки. Потом вдруг во двор «Канта» пришёл старожил, который жил здесь с 1929 по 1937 год, – Гаспель Алексей Владимирович. Он дал мне свой телефон (мне так хочется подробнее узнать историю нашей усадьбы староверов Баулиных). Он рассказал, что после него до 60-х годов здесь продолжала жить огромная семья его родных, которые были дальними родственниками писателя Ивана Вольнова, друга Горького. Я с этим Алексеем Владимировичем долго разговаривала во дворе, он дал мне ещё несколько телефонов своих родных, которые жили здесь и до войны, и после войны.

Потом наконец я отправилась на кухню: варила щавелевый суп, кашу, яйца, тушила капусту, мыла посуду. Гена стал полоть огород, сажал головки лука, поливал (смородина поникла от жары). А на дне железной бочки для полива оказались кости, видимо, кто-то бросил Марте через забор и кости угодили в бочку.

Гена пошёл в зал рисовать картину – сделал слева новую фигуру женщины, пострадавшей от пожара. Я ходила за хлебом. Обедали. Убирала посуду. Снова ходила в магазины, хотела купить бачок, но хозяйственный магазин уже был закрыт. Вернулась в мастерскую и решила ехать домой. Затащили с Геной два тяжёлых ограждения на крышу «галереи». Собрала грязное бельё для стирки. Ваську заперла в парадном. Ушла на метро в 9.15 вечера. Но Васька как-то вылез и побежал следом за мной. Я уже прошла соседний дом и услышала позади себя мяуканье. Хотела вернуться, но тут мимо шли ребята, Васька их испугался и сам побежал обратно…

Домой на Ленинградский приехала в 11-м часу. Воды горячей нет. Разбирала грязное бельё, его много, крупное бельё придётся нести в прачечную. Мелкое стирала (грела воду). Огромный таракан откуда-то вылез на кухню. Оставила везде свет (чтобы расходы электричества покрыли субсидию). Легла в 2 часа ночи.

Гена в мастерской после меня уже не работал. Полил огород, кормил Марту, сам ел и смотрел телевизор. Я ему велела Ваську на ночь запереть в моей комнате, а то там мышь вчера скреблась у батареи.

19 мая. Воскресенье

Ночевала дома на Ленинградском. Впервые за последнее аллергическое время спала без «Супрастина», сон некрепкий. Поднялась в 11. Позвонила Гене в мастерскую – он встал из-за дождя, уже ходил в «галерею», закрывал плёнкой доски (крышу там вчера так и не успел доделать). Гена разрешил мне побыть дома, поработать со своими записями, которые я запустила, из-за которых постоянно переживаю и жалуюсь ему. Села было дома за работу, но вскоре почувствовала, что мне трудно сосредоточиться, мешают мысли: как они там, без меня?.. И поехала на Таганку.