Вдали от безумной толпы

Трой вышел из среднего сословия и имел хорошее образование – для солдата даже избыточное. Говорил гладко и много, умел быть одним, а казаться другим: объясняясь в любви, думать об ужине, делать визит мужу, чтобы поглядеть на жену, предлагать плату, намереваясь взять в долг.

Лесть – оружие, против которого женщина бессильна. Эту истину многие повторяют механически, как пословицу (точно так же мы обыкновенно называем себя христианами, не думая о том, что следует из сего утверждения). Расхожее мнение о действенности лживых похвал хранится большинством умов вместе с другими потрепанными афоризмами, подлинный ужасающий смысл которых открывается лишь тогда, когда происходит несчастье. Те же, кто превозносит лесть не совсем бездумно, подразумевают, как правило, что, расточая комплименты, нужно знать меру. К чести и, пожалуй, к счастью мужчин, немногие из них ищут эту меру опытным путем, и немногим из них доводится самолично познать ее вследствие неприятного происшествия. Большинство довольствуется печальными примерами, показывающими, сколь губительна власть, которую притворщик получает над женщиной, изливая бурные потоки льстивых похвал.

Сержант Трой принадлежал к меньшинству – к тем, кто не желает воздерживаться от экспериментов и весело ставит опыт за опытом, невзирая на трагические последствия. О Трое говорили, что однажды он невзначай заметил: «Если имеешь дело с женщинами – льсти. А не хочешь льстить, так бранись. Третьего не дано. Тот, кто с ними честен, пропал».

Через пару недель после стрижки овец Батшеба, которой в отсутствие Болдвуда почему-то вольнее дышалось, вышла к ограде своего луга, дабы поглядеть, как идет косьба. На каждую корявую фигуру (мужскую) приходилась одна округлая (женская) – в широкополой шляпе, на которую был наброшен нанковый платок до плеч. Марк Кларк и Джен Когген трудились на ближнем лугу: первый тихонько напевал, размахивая косою в такт, а второй даже не силился за ним поспеть. Дальний луг был уже скошен. Женщины собирали сено, мужчины забрасывали стога на телеги.

За одной из подвод показалось ярко-алое пятнышко: новоприбывший запросто приблизился к работникам и стал кидать вороха скошенной травы вместе с ними. Это был доблестный драгун, пришедший убирать сено удовольствия ради. Никто не взялся бы спорить с тем, что безвозмездным участием в трудах страдной поры сержант оказывает хозяйке фермы поистине рыцарскую услугу.

Стоило Батшебе войти на луг, Трой, тотчас ее узнав, воткнул вилы в землю, подобрал хлыстик или трость и пошел навстречу. Прекрасная фермерша, полусмущенная-полурассерженная, покраснев, устремила взгляд на тропинку, по которой шагала.

Глава XXVI У края луга

– Мисс Эвердин! – окликнул ее сержант, тронув узкий козырек своей фуражки. – Вот уж не думал я, что именно вы вчера вечером были моею собеседницей! Хотя мне следовало бы догадаться: вы и есть та самая «королева хлебной биржи», о которой я слышал в Кестербридже. Правда остается правдой, будь то день или ночь. Этот титул мог принадлежать только вам и никакой другой женщине. Так позвольте мне принести тысячу извинений за то, что давеча я повел себя слишком вольно для незнакомца. Вообще-то я здешний уроженец. Сержант Трой (вчера я уже имел честь вам рекомендоваться). В юности, еще при вашем дядюшке, я множество раз приходил на эти поля помогать в работах. И сегодня пришел, чтобы сделать то же для вас.

– Полагаю, я должна сказать вам за это спасибо, сержант Трой, – равнодушно ответствовала королева хлебной биржи.

Лицо драгуна выразило печаль и легкую обиду.

– Вовсе нет, мисс Эвердин. С чего вы взяли?

– Я рада, если не должна выражать вам признательность.

– Почему же, позвольте спросить?

– Потому что я ни за что не хочу быть вам благодарной.

– По-видимому, мой язык допустил оплошность, которой сердцу не исправить. О, наш несносный век! Всякого мужчину ждет кара, если он был честен с дамой, сказав ей, что она прекрасна. Ведь признайте: ничего большего я не говорил. А сказать о вас меньше никак нельзя.

– Есть такие речи, без которых я прекрасно обхожусь.

– Сдается мне, вы хотите переменить предмет беседы?

– Нет. Я хочу сказать, что вашему обществу я предпочла бы ваше отсутствие.

– А я предпочел бы ваш гнев поцелуям любой другой женщины и посему остаюсь.

Батшеба онемела от негодования. И вместе с тем она понимала, что не следует слишком резко отказывать тому, кто предлагает помощь.

– Возможно, – продолжал Трой, – бывает похвала, способная обидеть. Каюсь: мой комплимент был груб. И все же вы ко мне несправедливы. «Я человек открытый и прямой»[37], притворству не обучен. Потому и сказал, что думаю, вовсе не намереваясь вас оскорбить. А вы меня гоните, будто пса.

– Все не так, как вы говорите, – произнесла Батшеба, отворачиваясь. – Просто я не терплю дерзостей от незнакомцев, даже если меня превозносят.