Вдоль берега Стикса

— Да так… Сфинкс, — махнул лапой дьявол. — Последняя жертва эксперимента по продолжительности жизни человекоподобных.

— Это… Это человек?!

— Когда-то был. Их почти всех истребили, кто сам не помер от голода, когда вес и возраст уже не позволяли двигаться. Этот вот остался здесь, на границе между молодыми мирами и главным руслом Горькой реки. Про его мудрость ходит много легенд, но я бы не очень верил. Как по мне, он просто двинулся тут от тоски, вот и мучает встречных загадками.

Азраил сложил руки рупором и прокричал:

— Привет, пролежень! Сколько лет, сколько зим?

Лесистый холм у основания белой горы пришёл в движение. В нём прорезался глаз. До Альки только теперь дошло, что необычная трава на этом титаническом организме — не простая растительность, а толстые, веками не стриженные волосы.

— Здравствуй, Азраил! — донёсся в ответ медленный, низкий резонирующий в пустоте голос. — Сто сорок девять!

— Вот откуда знает? — удивился, явно не в первый раз, дьявол. — Часы что ли проглотил?

— Может, врёт?

— Вряд ли. Примерно столько и выходит, если средними людскими годами считать. — Азраил опять перешёл на крик. — Что нового в Стиксе?

— Нового много. Важное одно! — ответил голос. — Придёшь ко мне послушать?

— Ага, чтобы ты опять попытался меня сожрать? Ну уж нет, говори так! У меня в последнее время нет секретов.

Гора плоти, отвыкшей от активного и долгого движения, вздохнула и пошла рябью.

— Я не стану орать на весь Стикс про Четыре буквы! Но золото слишком тяжело, если осело в карманах, а не пущено в дело. Поэтому ты всё равно вернёшься ко мне. Тогда и поговорим.

Живая гора успокоилась, замолчала. Через пару взмахов весла она уже стремительно удалялась и больше не выглядела опасной. Но Азраил всё поглядывал назад, напряженно повторяя услышанное и заметно нервничая.

— Слишком тяжело… Золото слишком тяжело… Ты что-нибудь понял?

— Нет, — признался Алька.

— Вот с ним всегда так. Пробубнит какую-то ерунду, а пока разберешься, уже поздно.

— Что поздно?

— Что-нибудь! — не менее бессмысленно, чем недавно Сфинкс, буркнул Азраил.

— А что за эти ваши «Четыре буквы», про которые все знают, но никто не может мне объяснить?

— Это название самой древней террористической организации во вселенной.

Алька присвистнул.

— Межмирового масштаба? Как такое возможно? Ей бы понадобились миллиарды сторонников. И какие цели может преследовать такая организация?

— Нарушение баланса, конечно же.

— Баланса? Между чем и чем?

— Между Стиксом, который охватывает всё и не может ничего породить, и мирами, где родится всё, но нельзя выйти из берегов. Четыре буквы — это тайное сообщество высших, которые хотят усмирить Стикс, прекратить его проникновение в миры. Случится это только при одном условии: если Бог-отчим перестанет плакать.

— А он может?

— Конечно. Если у него появится своя земля и свои дети. Это случится, только если другие боги откажутся от своих слов и снимут проклятье.

— Как этого добиться?

— Никак. За всю бесконечную историю миров не известно ни одного случая, чтобы боги меняли свое решение. Но фанатики из Четырех букв борются, ищут способы и методы победить Горькую воду. Как и непроклятые, демоны Стикса тоже разделены на два лагеря. Одни поддерживают Четыре буквы, втайне надеясь на передел власти в дни всеобщего кризиса. Другие стараются помешать, понимая, что им больше не будет выхода в старые миры, а в новые не сможет проникать Горькая вода.

— Но ведь тогда создать новые миры для них сможет Бог-отчим?

— Ты уверен? Если проклятие снять, он перестанет быть богом-отчимом. Он получит власть создавать не только миры, но и своих детей. Будет ли ему тогда дело до чужих? Не знаешь? И никто не знает. Поэтому с Четырьмя буквами всё так сложно и запутанно.

Азраил отмахнулся, давая понять, что разговор пока следует прервать. С лодкой Харона явно происходили какие-то изменения. Алька не улавливал глазом, что именно случилось. То ли скопища миров придвинулись и стали вращаться быстрее, то ли в лицо подул свежий ветер, которому неоткуда взяться в безвоздушном пространстве Стикса. И гул, непрерывный гул, похожий на одновременный разговор многих тысяч людей вдали, стал доноситься до бортов лодки.

— Мы миновали излучину, — пояснил Азраил. — Выходим в главное русло, к порогам. Здесь течение быстрое, масса промоин в миры, да к тому же полно проклятых мест, заселённых беженцами. Настоящий кипящий бульон. Харону сейчас действительно тяжело, но он в этом деле мастер, он справится. Ты только крепче держись.

Алька посмотрел на корму. Волнение Азраила немедленно передалось и ему. Харон грёб быстро, короткими рывками весла поочередно справа и слева. Поминутно выглядывал за борт и громко ругался. Дважды он бросал рукоять и затыкал открывшиеся пробоины в золотой обшивке судна, а потом с удвоенной силой налегал на весло, борясь с невидимыми волнами.

Что-то явно шло не так. Алька увидел, что позади, за кормой постепенно увеличивается в размерах белая гора. Лодка не просто перестала двигаться, течение быстро несло её обратно.