Вдова Хана

Но разочарование овладевало всем моим существом. Мы почти завершили осмотр. Снова ни с чем… снова с пустыми руками.

— Больше нечего смотреть.

— А там? — в отчаянии я кивнула на последний ряд.

— Там самые слабые. Двое уже трупы. Вечером уберем, когда солнце зайдет и остальные умрут.

— Я… я хочу видеть.

И что есть силы всматриваюсь вдаль, мне кажется…кажется, что я узнала эти черные волосы, свисающие до земли, узнала огромные руки.

— Там трупы! — настойчиво сказал надзиратель.

— Мне…мне надо увидеть!

Я бросилась туда сломя голову. Падая на ходу на колени, с отчаянным рыданием приподнимая голову умирающего. Наверное, я закричала… громко, надрывно. На меня смотрело безглазое существо, оно дергалось и трясло головой, пытаясь выплюнуть палку, вставленную в зубы…Да, я узнала его… узнала. Того самого человека, с которым Хан уехал в последний раз.



Я терла грязь на запястье мужчины, всматриваясь в татуировку, потом схватила его за щеки, выдернула палку из окровавленных губ, поднесла к ним бутылку с водой.

— Мэргэн… это я… я… Ангаахай… где твой хозяин, Мэргэн?

— Эй! Что ты там ему говоришь? Он тебя не слышит. Он трупешник! Три дня как есть не может и пить.

— Мэргэн… умоляю тебя, скажи мне, где он? Ты же знаешь. Скажи! Прошу тебя! Скажиии!

А он дергается, трясется, пока совершенно не обмяк и со рта струйка крови не потекла.

Дарив поднял меня с колен, пытаясь оттащить от заключенного, а надзиратель схватил его за волосы и поднял голову.

— Скажииии…заклинаююю, — прошептала я.

— Тургауды…тур…га… — надзиратель со всей силы пнул его носком сапога в голову.

— Заткнись, мразь!

Мэргэн захрипел, дернулся в последний раз.

Я бросилась к надзирателю, стискивая в ладони нож. Озверевшая, окончательно сошедшая с ума от понимания, что только что умерла моя надежда… только что исчез последний призрачный след, который мог привести меня к Тамерлану.

И все зря. Вся эта дорога. Весь этот дьявольский путь. Риск. Все это просто так… и страшнее всего — нет правды. Я так и не узнаю — жив он или мертв. А я не могу так больше. Знать хочу. Пусть…пусть это будет его тело. ЧТО-ТО!

— Кто? Кто такие Тургауды? Кто они? Отвечай! — от неожиданности мужчина выронил винтовку. — Говори мне сейчас же, кто они такие, или я тебя уничтожу. Сгною. С дерьмом смешаю. Слышишь? Я тебя…

— Стоять! — голос Дарива прозвучал где-то сзади, и я поняла, что он направил пистолет на второго охранника, сидящего на вышке.

— Кто! Они! Такие! ОТВЕЧАЙ!

Нож вонзился ему в ногу, неподалеку от паха. Он взвыл. Я это сделала…. И я бы смогла его убить. Смогла… если бы не ответил. Я была в таком отчаянии, в таком диком и невыносимом отчаянии, что могла вырвать ему кишки своими руками.

— Я всажу этот нож тебе в яйца и несколько раз прокручу, а ваше проклятое солнце дожарит из них яичницу! Отвечай!

Если…если он не знает, это конец. И я проиграла. Мне придется вернуться обратно ни с чем. Силой надавила на нож, заставляя надзирателя скорчиться от боли.

— Псы…Псы Албасты! Она выкупает некоторых для боев…боев без правил!



Глава 8

Океаны ломают сушу.

Ураганы сгибают небо.

Исчезают земные царства,

А любовь остается жить.

Погибают седые звезды.

Серый мамонт вмерзает в скалы.

Острова умирают в море,

А любовь остается жить.

Топчут войны живую зелень.

Пушки бьют по живому солнцу.

Днем и ночью горят дороги,

А любовь остается жить.

Я к тому это все, что, если

Ты увидишь как плачут звезды,

Пушки бьют по живому солнцу,

Ураганы ломают твердь,

Есть на свете сильное чудо:

Рафаэль написал Мадонну,

Незапятнанный след зачатья

На прекрасном ее лице.

Значит, день не боится ночи.

Значит, сад не боится ветра.

Горы рушатся. Небо меркнет,

А любовь остается жить.

(с) Сергей Островой

Кто такая эта Албаста? Это не имя. Это кличка. Я прочла кто они… Албасты. Мифологические существа… Демоницы. Уродливые, гнилые, самки, пожирающие плоть грешников. Никто и никогда не видел ее лица, никто не знал, как с ней связаться, никто не называл настоящего имени этой женщины вслух. Ее боялись, как огня. Я в каком-то чертовом замкнутом круге. Я кручусь рядом и не могу найти, и я на грани срыва. Как будто хватаю судорожно скрюченными пальцами миражи, скольжу ими по призрачному лицу Тамерлана и промахиваюсь, хватаюсь за воздух и остаюсь ни с чем снова и снова.