Вдова Хана

— Нет, — вскинула голову, впившись в лицо Хумай цепким, изучающим взглядом, — не моего песика, а твоего. Режь, если не жалко. У меня таких с несколько десятков. Но одного ты уже потеряешь, а он мог бы приносить тебе миллионы.

Албаста полоснула мужчину по щеке и с жадностью слизала каплю крови с лезвия.

— Ты права. Жалко. Слишком хорош. Чего хочешь взамен, Хумай? Проси. Ты сегодня моя гостья. Я довольна подарком. Мне чертовски давно никто ничего не дарил.

Женщина пожала плечами.

— Ничего не хочу. Разве что посмотреть бои. Говорят, здесь они самые кровожадные и потрясающие. И никто не открывает секрет, как на них попасть.

— Не зря говорят. Так и есть. Попасть на тотализатор невозможно без особого приглашения. Он только для избранных. Как раз сегодня состоится Турнир Четырех. Знаешь, что это значит?

— Нет. Введи в курс дела?

— Четыре бойца будут драться насмерть друг с другом, и выживет только один из них. Турнир может продлиться четыре дня.

— Четыре?

— Да. В последний день выживший будет драться с хищным зверем. И, возможно, тоже умрет.

— Прекрасно. Давно не видела ничего подобного. Покажешь своих воинов? Слышала, у тебя они все на подбор.

— Самые лучшие! — гордо заявила Албаста. Эта девка начинала ей нравиться. Умная, наглая, но учтивая. Уважение, но ни капли страха. Потом она выпытает у нее, откуда та достает воинов. Особенно таких, как этот коренастый, седоватый здоровяк. — Покажу. Чтоб нашла мне таких же… а то мрут они часто.

Как раз сегодня она собиралась наведаться в карцер к наглому ублюдку.

Пусть дерется. Что, она зря его кормит?

— Надень маску. В псарне не должны видеть твое лицо. Таковы правила.

Какое-то странное чувство вызывала эта Хумай. Моментами казалось, что она нервничает, а моментами выглядела спокойной, как удав. Никто раньше не просил у Албасты посмотреть ее сокровище, ее родное и любимое детище, ее верных рабов. Она их любила в какой-то мере. Бывало даже скорбела по утрате и надевала траур по особо любимым воинам.



Но ее любовь была особой, она любила все то, что они могли ей дать. Но никогда не видела в них людей. Те, кто выходят на арену, скорее, были просто животными, на которых она имела все права. Иногда чесала за ухом, а иногда безжалостно ломала им кости.

Ей нравилось давать им имена, распределять их по клеткам, придумывать программы боев и костюмы, составлять меню для каждого из них, продумывая дни голодовки и дни пиршеств. Наказывать, продавать и наблюдать, как они трахают своих фанаток, готовых вывалить за ночь с любимым гладиатором горы золота. Нравилось оценивать их еще и как секс-игрушек. Они приносили ей деньги со всех сторон, и самых способных она поощряла, награждала.

Все испортила только эта идиотка Лу. Передернула плечами, вспомнив о своей подруге. Ну и черт с ней. Идиотка, которая сама виновата, что так нелепо сдохла.

Они спустились по лестнице вниз. Заключенные считали, что отбывают наказание в тюрьме, на самом деле она содержала их в специально изготовленных клетках на нижнем этаже своего особняка. Там было ее темное царство. И она им правила, как королева. Спускалась на нижние этажи, как в хоромы, и наслаждалась собственной властью. Заключенных научили приветствовать свою госпожу, стоя на коленях, опустив головы и взгляды в пол. Если кто-то смел ослушаться, получал удар хлыстом по лицу. Иногда она била так сильно, что могла рассечь кожу до кости. Но обычно она их жалела. Товар должен хорошо выглядеть, а парочку ссадин красят мужчину.

Как же ей хотелось, чтобы хоть кто-то увидел, как она держит за яйца этих ужасных мужиков, которые могут обоссаться от страха перед ней.

— Госпожа пришла! — зычный голос главного надзирателя, и все, как по команде, рухнули на колени.

— Где еще ты видела такие образцы? Скажи? Видела?

— Нет. Не видела. Таких нет.

Бросила горделивый взгляд на гостью и похлопала кончиком хлыста нескольких псов по загривку.

— Послушные, вышколенные, готовые за меня сдохнуть.

— Они великолепны. Ваш новый пес прекрасно впишется в эту компанию.

— О, даааа! Я даже поставлю его в турнир. Тур на третий. Он шикарен.

Женщины прошли вдоль клеток, и иногда она ударяла по решеткам, заставляя псов вздрогнуть и склониться еще ниже. Албаста просовывала туда ногу, и заключенные лихорадочно целовали носки ее красных туфель. Она бросала им кусочки копченного мяса, и они жадно их подбирали и глотали не прожевывая.

— Они всегда голодные, готовы драть за кусок мяса. После турниров их ждет пиршество — вкусная еда до отвала и секс с девочками или мальчиками. Кто кого предпочитает. Я заботливая хозяйка.

— О, да. Это видно.

Она триумфально улыбалась, пока не увидела, что в дальней клетке проклятый, упрямый ублюдок и не подумал встать на колени. Твою ж мать! Что за отмороженный идиот? Только вышел из карцера и так ни хрена и не понял?

Поджав тонкие губы, Албаста кивнула надзирателям, и те открыли клетку Хана, схватили его под руки, вытянули из камеры и жестокими ударами ног по ребрам и в живот заставили упасть на колени.

— Вот так, мразь. Знай свое место!