Вдова Хана

Эрдэнэ выпрямилась и ощутила, как по всему телу прошла волна дрожи, а глаза расширились и уставились в полумрак. Тонкие пальцы сжались так, что она ощутила, как они прорывают кожу.

— Нет, Албаста! Два миллиона! За каждого! Ты же хотела сделать меня счастливой? Золото, вот что обрадует твою младшую сестренку. И пусть меня ждут на вокзале! Нет! Я немедленно уеду! Я свою миссию выполнила! А ты…ты передай Хану… плюнь ему в лицо! За все те годы, что он считал меня своей вещью, а не человеком… а не женщиной! Передай ему, что я его ненавидела. А свой долг выплатила ему сполна! Это он теперь должен мне!

Стало тяжело дышать. Она всхлипывала и вздрагивала. Не могла остановиться. И внутри как будто много толстых иголок, и все они прокалывают насквозь ее маленькое сердце.

— Они спят. Я поняла. Где? В камере хранения на следующей станции? А где я возьму ключи? Ясно. Я его найду.

Эрдэнэ с трудом переместилась обратно, едва успев укрыться с головой перед тем, как Зимбага зашла в купе. Она наклонилась и присмотрелась к детям. Потом вернулась на свою полку. Какое-то время вертелась, крутилась, пока не заснула. Эрдэнэ открыла глаза и смотрела в темноту, долго, не моргая.

* * *

— Я выйду на станции и куплю нам что-то поесть. А вы сидите здесь и не высовывайтесь. Поняла?

Кивнула, стараясь не смотреть на нее, чтоб не увидела, как блестят ненавистью детские глаза.

— Купи мне конфеты.

— Денег нет на конфеты. Я и так трачу все свои сбережения… а у меня их почти нет. Твой отец не платил слугам…

Эрдэнэ провела ее взглядом, выглянула в окно, провожая дальше. Увидела, как та направилась к торговкам, рассыпавшимся по перрону.

Сползла с полки и кинулась к сумке Зимбаги, открыла змейку, сунула руку поглубже и… замерла. Ладонь наткнулась на целую пачку денег. Эрдэнэ судорожно сглотнула, посмотрела на Тами, который гулил и играл с несколькими яблоками, как с мячиками.

— Няняня…няняня

Одетый в какие-то обноски. Такой крошечный, такой нежный. Сердце Эрдэнэ сжалось от жалости и тут же укололо ужасом. Если его кто-то обидит, она не перенесет. Она теперь в ответе за Тами. И должна сберечь его, спрятать. Куда их везут и кому хотят отдать? Внутренний голос подсказывал, что это не к добру. Что там… их не будет ждать ничего хорошего. А Зимбага… нет, сейчас она не могла думать о ней. Да и думать времени нет. Порылась в сумке еще, в боковом кармане письмо с чем-то плотным внутри. Достала фото женщины с темными волосами и ярко накрашенными красными губами. На обратной стороне подписано.

«Сестрами не рождаются… ими становятся. Я нашла тебя. Помоги мне сделать тебя счастливой».

Стало не по себе… и по спине бегут мелкие мурашки. Женщина на снимке неприятная, с колючим взглядом и резкими чертами лица. Они напоминают чем-то черты лица самой Зимбаги. Но только если присмотреться. Они слишком разные. Зимбага скромная, забитая, с вечно опущенным взглядом, полным смирения (так было раньше), а эта женщина наглая и очень злая. Впрочем, и Зимбага злая и подлая. Она выкрала их и везет, чтобы кому-то продать за два миллиона.

Девочка спрятала фотографию к себе в потайной карман на кофте, выглянула в окно. Никого нет. Только мужчины вышли покурить, и кто-то из женщин покупает у торговок пирожки и напитки.

Эрдэнэ наклонилась к малышу, подхватила на руки, надела на спину рюкзак.

— Мы уходим, Тами… Нам надо бежать.

* * *

— Девочка и маленький мальчик! Это мои дети! Дочка и сын! Как не видели? Люди добрые!

— Успокойтесь, мы уже вызвали полицию. Ваших детей ищут. Сколько лет девочке?

— Десять… Точнее одиннадцать. А малышу год и три. Она инвалид… у нее протезы вместо ног.

— Ну значит найдем. Далеко не убежит.

Эрдэнэ отступила назад вглубь грязного вокзального туалета из кабинки для инвалидов. Потом стала перед зеркалом и решительно обрезала волосы. Очень коротко. Стащила с себя платье и надела штаны, поверх них длинную футболку.

Тами сидел у нее на спине в перевязи, которую она соорудила из шарфа. Главное, выскочить из туалета и пробраться в другой поезд так, чтоб их не заметили… А потом она знает, куда идти дальше. Она Дугур-Намаева и не позволит обидеть ни себя, ни брата, а тем более продать. Зимбага предательница… тварь и змея. Все это время отец доверял гадине, которая, возможно, причастна к его похищению… Но внутри трепыхалось и подпрыгивало сердце. Отец жив…. А если он жив, значит надо его найти. И она найдет. Только для этого нужно найти еще кое-кого… о ком рассказывал дед Батыр.

Это был старый район с обшарпанными домами с заколоченными фанерой окнами, орущими петухами и завывающими собаками. Эрдэнэ прикрыла глаза, вспоминая, как дед чертил ей на бумаге расположение улиц. Это случилось за несколько минут до того, как его увезли. До сих пор, вспоминая тот день и ту ночь, она содрогалась от тоски и отчаяния.

— Найди этот дом с серой крышей… и слонами на стене… найди, внучка, и это отдай.

Протянул ей маленького слона, выпиленного из дерева. Нелепого, страшного, без одного уха и без ноги.

— Что это?

— Грехи…мои. Их у меня много. Найди… они тебя туда повезут. Слышишь? Если повезут найди!

— Куда?