Вдова живого мужа

- Студент, наша очаровательная лингвистка, - подтвердил он, - ибо, будучи профессором-терапевтом, решил переквалифицироваться в хирурги; разработанная мною методика лечения опухолевых заболеваний требует специальных знаний в области хирургии...

- Стоп-стоп! - крикнул самый молодой из них врач лет тридцати пяти. Я тоже хочу приложиться к прекрасной ручке, как и ещё двое моих жаждущих товарищей... Кроме того, я не профессор, а всего лишь доцент, но если бы я стал рассказывать нашей милой хозяюшке содержание моей будущей докторской диссертации...

- Ладно, Петруша, извини, я и сам не ожидал от нашего коллеги-терапевта такой речи - мне он казался очень немногословным! - Шульц тронул за плечо того, кого он называл Петрушей. - А это наше будущее светило, кардиохирург Петр Игоревич Коровин. По младости лет мы зовем его Петрушей.

- Кстати, коллеги, а как же мы будем обращаться к нашей единственной женщине? Неужели - Катерина Остаповна? - вмешался неугомонный Петруша. Так хотелось бы называть её просто Катюшей.

- Да, Катерина Остаповна, вы уж позвольте, - вразнобой заговорили мужчины.

- Поз-во-ляю! - раздельно проговорила Катерина, с удивлением прислушиваясь к собственной интонации - уж не кокетничает ли она? И внимательно дослушала звания и имена-отчества последних двух товарищей.

- Зря мы, коллеги, я думаю, напрягаемся, - нарушил некоторую паузу студент-профессор Верещагин. - Разве под силу женщине, да хоть и любому из вас, вот так сразу запомнить, как кого зовут?

- Отчего же, - не согласилась Катерина и тут же без запинки перечислила всех ей представившихся.

- Голубушка, да у вас же феноменальная память! - восхитился профессор Шульц. - Теперь я понимаю, почему наши берлинские врачи так вас хвалили. Видимо, немецкий вы знаете в совершенстве.

- Не только немецкий, - вырвалось у Катерины, хотя она вовсе не хотела хвалиться; просто мысль о том, что доктора видят в ней лишь привлекательную женщину, а не человека, не менее, чем они, овладевшего своей профессией, заставила признаться, - но и французский, английский, испанский - всего восемь языков... Только, как говорится, соловья баснями не кормят. Прошу к столу!..

В Берлин они приехали под вечер, и в отель их повез Шульц, не раз в немецкой столице прежде бывавший. Он разобрался с носильщиками, подозвал такси - так на двух машинах врачи со своей переводчицей без приключений добрались. Еще они не успели осмотреться, а только получили ключи от номеров, как Шульц - руководство как-то незаметно перешло к нему провозгласил:

- Через полчаса все собираемся в вестибюле и едем на ужин в ресторан "Бюргер"!

- Зачем в "Бюргер", - запротестовал Петруша, - уж лучше давайте в "Форстер".

Собираясь в ресторан, Катерина в которой раз отдавала должное предусмотрительности и вкусу своего мужа. Он ведь прежде не жил в больших городах, а если и бывал за границей, то разве что в Стамбуле или Афинах, да и то наскоком, проездом. Было ли у него время изучать этикет, моду, привыкать к светской жизни? Почему же он ведет себя так, будто в этой атмосфере родился и вырос? Ведь это он заставил её взять с собой вечернее платье. Смешно, она до последнего не соглашалась - зачем такое переводчику на работе?

- А если твоих врачей пригласят на праздничный ужин, торжественный вечер - мало ли? - резонно вопрошал он. - И будешь ты, как говорится в загадке, зимой и летом - одним цветом?

- И ты не будешь ревновать? - подивилась Катерина; в самом деле, много ли на свете мужчин, которые собственноручно снаряжают своих жен в зарубежные командировки в заведомо мужском обществе?..

- Ревность - это пережиток прошлого, - хмыкнул он и будто впервые вгляделся в её лицо. - Если уж суждено, от судьбы не уйдешь!.. Сучка не захочет - кобель не вскочит!

- Митя, - скривилась Катерина, - ну зачем ты говоришь так грубо?

- Грубо, зато жизненно... Извини, я действительно переборщил... В последнее время почему-то стал нервничать. Появилась странная тревога, ощущение, что кто-то смотрит мне в затылок...

И запнулся, увидев её испуганные сопереживающие глаза.

- Ты права, дорогая, нервы надо подлечить. Вернешься, попробую на денек-другой отпроситься: махнем мы с тобой куда-нибудь в лес, будем жить в охотничьей сторожке, и чтобы из людей вокруг - никого!

Вечернее платье Катерины из бархата теплого зеленого цвета привезла из Парижа жена то ли посла, то ли консула, да так и продала ненадеванным обстоятельства вынудили. Его купил Дмитрий в каком-то коммерческом магазине, перехватив неопытную продавщицу ещё в дверях. На такие дела у него был глаз наметанный. Приказчики в магазинах пытались поначалу с ним ссориться - пришелец лишал их заработка, но Гапоненко умел поставить на место недовольных одним взглядом, а если кто продолжал упираться, то и внушительными документами.

Он ухитрялся без примерки покупать Катерине вещи, которые потом сидели на ней как влитые.