Вечерний час

Собственно, в этом самом «ином» качестве Паша до сих пор не рассматривал ни одну девушку: он часто с ними дружил, порой платонически влюблялся, но не испытывал острой, трепетной нужды в обладании ее телом и соединении душ. Иногда ему вообще казалось, что и тому, и другому придают слишком большое значение, будто в жизни нет больше ничего интересного — жутких дворов и чердаков, изучения мертвых диалектов, игры на гитаре и африканской лютне, серфинга на Финском заливе, да хоть приготовления изощренных разновидностей пиццы вместе с мамой и сестрами. Они с детства придерживались этой традиции перед праздниками, и Паша не уступал девчонкам в расторопности. Старшая Кристина, большая любительница классики, пекла строго по итальянской рецептуре, а младшая Аня предпочитала дикую эклектичность вроде киви, клубники и шоколадного соуса. И одевалась так же эксцентрично: хоть ей исполнилось только тринадцать, она уже росла очень своенравной девочкой. И все же обе были по-своему мечтательными и верили в любовь на всю жизнь, не задумываясь об изнанке этих красивых слов.

Зато в Эфиопии, как Паша успел убедиться, отношения полов совсем не имели какого-либо пикантного флера и загадки. Когда Хиллар буднично упомянул, что у Амади совсем скоро начнется та самая «подготовка к замужеству», парень решил, что ему возможно, удастся своими глазами увидеть какой-нибудь красивый обряд.

А когда наступил выходной день, они с Хилларом и Амади, которую родители отпустили по просьбе Паши, отправились спозаранку к автобусной остановке. Молодежи действительно собралось много, и все что-то весело кричали, напевали, проговаривали диковинным речитативом. Он показался Паше гораздо ярче и мелодичнее западного рэпа, который он знал по музыкальным телеканалам и YouTube.

Паша заметил, что многие парни и девушки ходили босиком или в старых резиновых сланцах. При этом они нарядились в цветастые платья и туники, украсили себя ожерельями из бисера, а на головы надели тюрбаны или венки из желтых цветов. Он тихонько сказал об этом Хиллару, и тот спокойно ответил:

— Так обувь дорогая, а изнашивается быстро, по нашим-то дорогам. Многие и вовсе обходятся самопалом из пластиковых бутылок, а обуваются только если предстоит долгий поход. А побрякушки — им-то что сделается, носи сколько хочешь, если душа радуется!

Тут Паша снова подумал о Тэе, попытался припомнить, что было у нее на ногах, но деталь упрямо не желала всплывать в памяти. Возможно, он тогда и вовсе не придал ей никакого значения. А сейчас вдруг пришла в голову мысль подарить ей какие-нибудь красивые туфли. Ведь Тэе не нужно пасти скот или работать в поле, она все время проводит в городе, в более-менее благоустроенном кафе, — значит, ей придутся впору белые или красные лодочки, на невысоком каблуке и с открытым носиком.

Размечтавшись, Паша и не заметил, как они миновали все унылые придорожные пейзажи и прибыли к вокзалу в Дыре-Дауа. Праздник проходил на большой площади, где росли эвкалипты и еще какие-то диковинные растения, мимо то и дело проезжали телеги, запряженные ослами, развозящие воду, съестное и прочие товары. От лотков с едой неслись аппетитные запахи жареной курятины, специй и сладостей. Между домами горожане развесили разноцветные стяги и флажки, а сами здания были украшены фресками и панно.

Через площадь шествовали музыканты в белых кафтанах и шароварах, играли на бамбуковых флейтах и били палками в барабаны. Однако из стереоколонок доносилась и вполне современная музыка, и новоприбывшие быстро разбивались на пары или отплясывали лихие сольные и групповые танцы.

Хиллар немного досадовал на то, что ему придется все время смотреть за сестрой, хотя Паше праздник казался совершенно безобидным и там было много ребят еще младше Амади. Однако ему самому уж очень хотелось урвать момент и пройтись до кафе, и наконец он решился. Оно было совсем недалеко — около входа еще слышалось многоголосое эхо праздника, и наконец Паша переступил знакомый порог.

Тэя была у стойки, но не в прежнем красном платье, а в льняной белой рубашке и джинсовых шортах до колена. Закатанные по локоть рукава открывали лоснящуюся кожу цвета молотого кофе. Платок она тоже успела снять и волнистые угольно-черные волосы спадали на ее плечи и спину. Прежде чем Паша успел ее окликнуть, она обернулась и застыла от изумления.

— Павел? А ты здесь откуда? — растерянно спросила девушка.

— Ну как откуда, с практики, — улыбнулся Паша. — Меня тут позвали посмотреть местный праздник, а я захотел и тебя пригласить, если ты свободна. Что скажешь?

— Слушай, а тебе повезло! — весело сказала Тэя. — Дядя Абель действительно меня отпустил, только мне не очень хотелось туда идти. Это тебе интересно, а я их уже достаточно повидала.

— По-моему, очень интересно! Но если хочешь, мы можем пойти и в другое место. Куда бы тебе хотелось?

— Даже не знаю, — растерялась Тэя. — Ты что, хочешь еще посмотреть город?

— Ну, в каком-то роде... Но вообще мне просто хотелось снова с тобой встретиться, Тэя, — сказал Паша с неожиданной твердостью.

— А зачем?