Вечерний час

— Экран у меня с собой, а попкорн и колу сейчас купим.

Тэя подозрительно на него покосилась, но не стала больше возражать. Они заняли хорошую скамейку вблизи площади, в тени раскидистых вечнозеленых деревьев, купили закуску и Паша достал планшет. Из своей видеотеки он выбрал старый голливудский фильм «Бабочки свободны», по пьесе Леонарда Герша.

Тэя сняла туфли, чтобы дать отдохнуть ногам с непривычки, и уселась по-турецки. Она не сразу вникла в происходящее: ей явно были привычны более современные картины, но вскоре плавный темп и трогательная история захватили ее. Она уже неотрывно следила за происходящим, как завороженная, будто перед ней был не дисплей, а огромный экран, и вслушивалась в музыкальные аккорды и диалоги между юной актрисой-неформалкой и романтичным слепым гитаристом. Паше они всегда казались слишком сентиментальными, но сейчас он с удовольствием наблюдал за тем, как девушка увлеклась, и даже сам будто видел что-то в новом свете.

А потом он понемногу залюбовался ею самой. Тэя все больше удивляла его, хотя не делала ничего особенного: просто широко, от души улыбалась, прижимала палец к губам, перебирала кудри, почесывала то локоть, то колено. И даже эти будничные жесты, не отличающиеся высоким эстетизмом, почему-то умиляли и притягивали Пашу так же, как девушку увлекал фильм. Он вдруг представил себе, как бы потрясающе Тэя выглядела в какой-нибудь ретро-картине про блюз, в белом концертном платье и диадемой из серебра в волосах.

— Слушай, Тэя, — спросил он, когда настал удобный момент, — а ты сама умеешь петь?

— Конечно, у нас это мало кто не умеет! Иногда я и в кафе пела, когда собиралось много народу, но не особенно люблю, когда на меня глазеют толпой. Разве это такая уж хитромудрая наука?

— Я понимаю, отец хорошо пел, и его жена тоже. У меня никогда не получалось так, как у них, видно, северная кровь сказывается! А может быть, ты что-нибудь споешь? Толпы тут нет, а мне очень хочется послушать твой голос.

— Ну не знаю, — заколебалась Тэя, скребя ногтями деревянное сиденье. Паша осторожно дотронулся до ее пальцев, ощутил их тепло и она не стала отнимать руку.

— А если я скажу «пожалуйста»? — улыбнулся он.

Тэя осмелела и ответила тем же. Он поставил фильм на паузу, и она запела песню «Кровоточащая любовь» британской артистки-мулатки Леоны Льюис, вполголоса, но очень звучно и выразительно. Прежде Паша слышал эту композицию, но сейчас она как-то особенно брала за душу, и он уже не ломал голову над причиной — все было ясно.

— But I don’t care what they say

I’m in love with you

They try to pull me away, but they don’t know the truth

My heart’s crippled by the vein that I keep on closing

You cut me open and I

Keep bleeding, keep, keep bleeding love, — пела Тэя, и ее бархатный голос все креп, пронизывая душу, как вкус отменного кофе, главный шарм которого таится именно в горчинке. И те слова, что она произносила, при всей печали окутывали душу какой-то светлой и уютной пеленой.

— Спасибо, — тихо произнес Паша, когда она остановилась, и не знал, что еще добавить. Тэя выручила его и быстро, легко, даже весело поцеловала в губы.

— Это ты зачем? — растерялся он.

— Ну как, просто хотела тоже сказать спасибо, — спокойно ответила Тэя, — ты так здорово все придумал! Только уже поздно, как бы тебе не опоздать на последний автобус. Давай я тебя провожу?

— О, да я и забыл, — вздохнул Паша с неловкой улыбкой.

— Ну извини, оставить тебя ночевать я не могу, — шутливо сказала девушка, — во всяком случае сейчас.

Паша настороженно посмотрел на нее, но Тэя улыбалась так безмятежно, что не хотелось забивать себе голову тяжелыми мыслями. Он благодарно положил ей руку на плечо и они отправились к автобусной станции.

Глава 5

На последний автобус Паша успел, но ехать пришлось почти в темноте. В другое время ему бы стало не по себе, но сейчас он был так взволнован, что почти не воспринимал окружающую среду. Все звуки сливались в какой-то монохромный шум, а лица и краски — в сплошную мешанину, в которой он даже при желании не уловил бы ничего конкретного и знакомого. Его одолевал странный мандраж, даже слегка подташнивало и все еще преследовал запах диковинных растений, которые цвели в Дыре-Дауа. А кроме этого — терпкий аромат кудрей Тэи, в котором ощущались резкие нотки дегтярного мыла, и тем не менее сейчас он казался Паше необычайно приятным.