Вечные мгновения

Как голос самой судьбы,
зовут петухи тоскливо,
и, сон раздвигая, люди
встают, как на край обрыва,

Когда обожгло зарею

разломы в сосновой кроне,
глаза он один не поднял,
далекий и посторонний.

Стихали слова вошедших,

и кротко сопели звери,
по-женски дохнуло дымом,
и даль распахнули двери.

И колос, вода и птица

яснели как на ладони,
но он не взглянул ни разу,
далекий и посторонний.

(Где видел теперь он воду

и птичий полет над нею,
откуда глядел он — навзничь,
как желтый сноп, цепенея?)

Но так и не подняв веки,

но так и не подав вести,
далекий и посторонний,
теперь на своем он месте.

(Он там начеку, простертый,

стоит, как река на шлюзе,
и жажда водою стала,
правдивейшей из иллюзий.)

Глаза он один не поднял

и, счеты сведя с судьбою,
навеки в себе остался
и стал наконец собою.

Перевод А. Гелескула

174. Вопросы к живущему

Первый
С корнем внутренним рожден ты,
проходящий по каменьям?

Со своею почвой сплавлен

так же ты, как я с моею?

Странствующий вместе с ветром,

у тебя наружный корень?

Сон к тебе слетает, точно

к средоточью и опоре?

Второй

И тебе громады-тучи
груз свой на плечи кладут?

Солнце гасит головешки

также и в твоем саду?

Ни во что ты тоже ставишь

всю нездешнюю тщету?

Третий

(соснам-людям)
Вы и здесь и там? Об этом
нам вы, людям, говорите?

Бесконечность ваши корни

одинаково магнитит?

Ваш доносится ветрами

этот тихий шум подзвездный?

Бор — единственный? И всякий —

тот и этот — только сосны?

Четвертый

От свинца глухих небес
ты скрываешься в дому?

Ждешь дня завтрашнего, чтобы

отослать его во тьму?

Родины своей не знать

даже в вечности ему?

Пятый

Краешек какого рая
перья облачков в кармине?

С упованием каким

ждешь конца, следя за ними?

Соскользнет ступня — в каком

море взгляд твой захлебнется?

Распадение дыханья

с верой! Гаснущие солнца!

Перевод М. Самаева

175. Последний ребенок

Какая музыка в закате,
как полнозвучна и легка —
от необъятности покоя
она уходит в облака!

Я ухожу легко и твердо,

легко и твердо, вместе с ней,
как по волнам песка ступаю
во сне — в своем ребячьем сне.

Селенье белое, в пожаре

заката, ждет вдали меня,
селение, где все застыло
в последнем отблеске огня,
где крик над площадью распластан,
пронзительный застывший крик,
последний крик, который в туче,
в закатном пламени возник.

И в центре, в самом сердце крика, —

все, что ребенок увидал,
все, что хотел бы он увидеть,
все, что не видел никогда.

Все человечество — ребенок,

и я: ребенок ли, старик, —
я все ребенок, о найденыш,
потерянный мной — в тот же миг.

Перевод В. Андреева

176. Безмолвное мироздание, ты, что меня окружаешь