Вечные мгновения

Когда — в ночи — века являют
всей красоты своей сиянье,
земли глубинное единство
объемлет своды мирозданья.

И наша жизнь постичь разгадку

существования стремится:
мы все — равны, мы все — царями
земли. Она одна — царица.

Ее бескрайний слышим голос,

огромный лоб ее над нами,
и собраны мы воедино
ее могучими руками.

И плоть людская — твердь земная,

и кровь людская — океан,
всех нас ее огонь сжигает,
всем нам единый воздух дан.

Она — навеки — вместе с нами,

и мы — навеки — вместе с ней;
за кратость жизни позволяет
узнать о вечности своей.

И нас высоким озареньем

земная одаряет твердь.
И нам надеждой: остаемся
в ней, что не знает слова «смерть».

Перевод В. Андреева

162. Внезапная страна

Что за яркий обман —
золотом и темнотою!

(В этой плоскости света

можно ли существовать?)

Что за игры азартные

у солнца со скалою!

(В той излучине мглы —

умирать?)

Перевод Г. Кружкова

163. Я знаю, откуда птицы…

Все вечера
и с вечера до утра
пели птицы о птичьих красках.

(Не о раскраске

утренних крыльев ясных
в брызгах солнечного серебра.

Не о раскраске

вечерних грудок атласных
в искрах солнечного костра.

Не о раскраске

полдневных клювов алмазных,
которые вместе с цветами гаснут,
лишь придет ночная пора,
и — как мишура —
не зажигаются до утра.)

Воспевали иные краски —

рай первозданный,
который люди ищут напрасно,
тот рай,
что знают прекрасно
птицы, цветы и ветра.

Птицы, цветы и ветра —

благоухающие соцветья,
радужные веера…

Иные краски —

краски немеркнущей сказки,
сновидений цветная игра.

Все вечера

и с вечера до утра
пели птицы о птичьих красках.

Иные краски —

ночные тайны птичьего царства,
цветные тайны радужного пера.

Неземные краски —

наяву я увидел чудо —
никому не известные колера.

Я знаю, откуда

птицы приносят сказку
и о чем поют до утра.

Я знаю, из этой сказки

мои певучие краски
мне принесут ветра.

Перевод Н. Горской

164. Мореплаватель

И снова — море, лишь море
со мною.
(Там не звезда ли
блестит серебром неверным
из дымно-лиловой дали?)

А мне темнота сродни

(души не прельстить звездою),
лицом к необъятной мгле
придвинут я вечной мглою.

Там, в волнах, — воля моя,

в пустыне морской — надежда,
таинственно населены
темнеющие побережья.

Я — больше моря, но ум

ничтожество мне пророчит,
и в мире я одинок
темнейшим из одиночеств.

Лишь мгла, единая мгла

довлеет хляби и тверди,
земля одна и вода одна
для жизни. Или для смерти.

Перевод Г. Кружкова

165. Неизменно только одно [33]