Вечные мгновения

Этот кармин не иссякнет,
кармин вечерних долин,
карминовая кантата
из глубины глубин.

В лиловой ночи необъятной

горит заката кармин;
рядом с рассветом красным
горит заката кармин;
рядом с лазурным полднем
горит заката кармин.

Заката карминные волны,

стойкой сосны рубин —
беспредельное умиранье
пламени средь руин.

В сердце, тоской объятом,

горит заката кармин;
в сердце карминно-красном
горит заката кармин;
в сердце бесстрастном
горит заката кармин.

Никогда не погаснет

небесный костер-исполин,
вечности яркая ясность
за пределом земных долин.

Перевод Н. Горский

171. Лучшая ночь

Я успокаивал долго
и убаюкал как мог,
а соловей за стеною
даже к утру не замолк.

И над постелью звенели,

тая, как вешние льды,
самые синие звезды,
все переливы воды.

«Слышишь?» — я спрашивал. «Слышу, —

голос, как дальний отлет,
сник и приблизился снова:
— Как хорошо он поет!»

Можно ли было иначе

слышать разбуженный сад,
если душа отлетала,
силясь вернуться назад,

если с последним усильем

стало светлей и больней
видеть последнюю правду
и потерять себя в ней?

Можно ли было иначе

там, на исходе своем,
слышать уже ниоткуда
слитно со всем бытием?

перевод А. Гелескула

172. Деревья-люди

С волнами мглы
пройдя сквозь густой шиповник
(были цветы нежны и круглы),
я прокрался под вечер
туда, где застыли стволы.

Одиночество было извечным,

был бесконечным немой простор.
Я деревом стал меж деревьев
и услышал их разговор.

Улетела последняя птица

из моего тайника,
только я остался в укрытье,
где клубились темные облака.

Я собой не хотел становиться —

я боялся вызвать их гнев,
как дерево чуждой породы
средь народа вольных дерев.

И они позабыли мой облик —

облик блуждающего ствола,
и, безликий, я долго слушал,
как беседа деревьев текла.

Я первой звезды дождался

и вышел на берег реки,
где играли лунные блики,
невесомые, как светляки.

Когда я к реке спускался,

деревья смотрели издалека.
Они обо мне догадались,
и меня забрала тоска.

Они обо мне говорили —

сквозь опаловый зыбкий туман
я слышал их добрый шепот…
Как же им объяснить обман?

Как сказать, что я только путник,

что им совсем не родня?
И не смог я предать деревья,
что поверили вдруг в меня.

Знает полночная тишина,

как я с ними беседовал допоздна.

Перевод Н. Горской

173. Самый подлинный