Вечный слушатель

В нас мертвые живут, мы кровью нашей
питаем их, — в деяньях и страданьях
по равной доле им и нам дано.

Мы вместе с ними пьем из общей чаши,

дыханье их живет у нас в гортанях,
они и мы — вовеки суть одно.

Да, мы равны — но мертвые незрячи;

одним лишь нам сверкает свет Вселенной,
одним лишь нам дороги звезд видны.

Вовеки — так, и никогда — иначе,

и оттого для них вдвойне бесценна
мечтательная тяжесть тишины.

Созвездие

Была темна дорога, словно ров.
Он знал, что в зарослях таятся змеи.
Бледнел закат полоской вдалеке.

И он ступил, спокоен и суров,

на узкий путь — и разве что сильнее
свой виноградный посох сжал в руке.

И мнилось, что огромную змею

он убивает в тусклом звездном свете,
на небе встав над нею в полный рост.

И так, у эмпирея на краю,

его обвили золотые плети
мерцающего лабиринта звезд.

* * *

«Скорби и плачь, о мой морской народ!..»

Скорби и плачь, о мой морской народ!
Еще недели две, тревожных даже, —
продав улов, при целом такелаже,
себя счастливым счел бы мореход.

Но тени над прибрежиями виснут,

и воет шторм, за валом вал валя,
что возразит скорлупка корабля,
когда ее ладони шквала стиснут?

Трещит канат, ломается бушприт,

летят в пучину сети вместе с рыбой,
на борт волна ложится тяжкой глыбой
и дело черное во тьме творит.

Пусть вопль еще не родился во мраке,

лишь пена шепчется, сводя с ума,
но борт хрустит, ломается корма…
Качай, насос! Вода на полубаке!

Придет рассвет, но нет спасенья в нем,

кораблик вверх глядит пробитым трюмом,
и женщины с усердием угрюмым
глядеть на море будут день за днем.

Лишь гулкой тишиной полны просторы.

Мы — нация бродяг в стране морской,
нам неизвестны отдых и покой,
и зыбко все, и нет ни в чем опоры.

Адриан Роланд Холст (1888–1976)

Осень

Плывет меж веток полночь тяжело,
а я — внизу. Томление. Усталость.
Так с вечера опять и жизнь умчалась,
и лето отошло.

Я думаю о бешеной борьбе,

о взлетах и падениях случайных,
и вечности, о ветре и о тайнах,
что мир несет в себе,

о ветхости престолов и жилищ,

о бедствиях царей, лишенных власти,
об уцелевших отпрысках династий,
бежавших с пепелищ,

и обо всем, что навсегда мертво,

о чужеземцах, что прошли, как тени,
о странствиях минувших поколений
и о конце всего, —

да, наступил конец, и снова мы

покорны увяданию, и снова
печально вспоминаем свет былого,
встречая стяги утра, что сурово
возносятся из тьмы…

О древних мифах, о добре и зле,

о ней и о себе… о жизни, смерти…
о всех о нас, о вечной круговерти
на сумрачной земле.

Принц, вернувшийся из прошлого