Вечный странник, или Падение Константинополя

— Знак победы… Повелителю ведомо, что в свое время царь Соломон, светоч мудрости, правил всем миром. Властителем остался он и после своей смерти. Тайные сущности земли, воздуха и вод, послушные Аллаху, сделались его рабами. Повелителю ведомо, о ком я говорю. Кто способен им противостоять? В гробнице Хирама, царя Тирского, друга царя Соломона, я обнаружил саркофаг. На крышке его находилась мраморная копия Храма, посвященного Всемогущему еврейскому Богу. Я снял крышку, и под ней обнаружилась мумия Хирама с короной на голове, а в изножье — меч Соломона, бесценный дар. Я забрал его, решив передать тому, кого звезды изберут низвергнуть суеверия, придуманные Иисусом, прижитым сыном Иосифа, плотника из Назарета… Разверни ткань, Магомет.

Султан повиновался и, откинув последний слой шелка, отпрянул в изумлении, воздев руки:

— Халиль, Курани, Акшем-Седдин — все подойдите и взгляните. Скажите, что там, ибо я ослеплен.

Перед ним лежал меч Соломона; кривой клинок сиял великолепием, ножны лучились бриллиантами, рукоятью служил рубин такой несказанной чистоты, что казалось, в средоточии его заключено живое пламя.

— Возьми его в руку, о повелитель, — произнес индийский князь.

Молодой султан поднял меч, и в тот же миг по желобку в клинке покатились жемчужины, издавая мелодичный звон, — он не смолкал, пока клинок находился в движении. Султан от изумления лишился дара речи.

— Теперь повелитель может идти на Константинополь, ибо и звезды, и все тайные сущности Соломона будут сражаться в его рядах.

С этими словами князь преклонил колени перед султаном и прижался губами к подъему его стопы, прибавив:

— О повелитель! Ступай на битву, держа этот символ в руке, и так же верно, как то, что Табор находится среди горных кряжей, а Кармель — у моря, верно и то, что место Христа в Святой Софии займет Магомет. Выступай в четыре часа.

Все советники приложились к той же стопе и вышли.

После этого всю ночь в узких проходах между горами не смолкало эхо — шли приготовления. В час, назначенный звездами, — четвертый — от азиатского берега отчалила целая флотилия, на борту которой находились шесть тысяч работников, подмастерья тысячи каменщиков, и на всех парусах устремилась к Европе. «Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет — Пророк его!» — восклицали они. Грузовые суда, отягченные известью, камнем и деревом, по знаку двинулись следом — их разгружали и отправляли прочь, давая место новым.

Еще до восхода солнца очертания треугольного форта, стены которого и по сей день сохранились неподалеку от Румелихисара — и, скорее всего, окажутся не менее долговечны, чем пирамиды, — обрели очертания; на них кишели работники. Трое пашей, Халиль, Саружди и Саганос, надзирали за работами каждый на своей стене, а над ними, деятельный и яростно-целеустремленный, перемещался Магомет с мечом Соломона в руке.

Материала на столь крупную постройку было в достатке. Азия внесла свою лепту, а христианские города и церкви на Босфоре подверглись безжалостному уничтожению, чтобы забрать оттуда камень; внешняя стена куртин и башен и сейчас местами покрыта мраморными плитами, капителями и колоннами.

Тем самым Магомет сделал первый шаг к войне, долго остававшейся его неутоленной мечтой, — и шаг этот состоял в строительстве базового укрепления.

Двадцать восьмого августа работы завершились, и из своего лагеря на мысе Асометон Магомет осмотрел местность до самого Константинопольского рва, а первого сентября направился в Адрианополь.

 ^{Молодой султан поднял меч…}

Глава II МАГОМЕТ И ГРАФ КОРТИ ЗАКЛЮЧАЮТ ПАРИ

После того как индийский князь и советники удалились, Магомет сел к столу и принялся поигрывать мечом Соломона, заставляя жемчужины скользить по желобку на клинке, слушая их тихий перезвон и выискивая надписи. Это продолжалось долго — граф Корти уж подумал было, что о нем забыли. Но вот наконец султан заглянул под гарду, что-то воскликнул, посмотрел снова и возгласил:

— О Аллах! Это правда! О, прости меня за то, что я в нем усомнился! Подойди, Мирза, подойди убедиться, что мои глаза меня не обманывают. Встань здесь, со мной рядом!

Поборов изумление, граф склонился над плечом султана.

— Помнишь, Мирза, мы с тобой вместе взялись за изучение древнееврейского языка? Я против твоей воли таскал тебя за собой, пока ты не выучил алфавит и не начал худо-бедно читать. Ты предпочитал итальянский, и когда я привел ученых мужей, сообщил им, что еврейский — один из целой семьи языков, более или менее схожих друг с другом, и собирался послать тебя с ними в Сидон на поиски надписей, ты отказался. Помнишь ли ты?

— О повелитель, то были счастливейшие дни моей жизни.

Магомет рассмеялся:

— Я трое суток продержал тебя на хлебе и воде, но тогда спустил тебе это с рук, ибо не мог без тебя обходиться… Ладно, к делу. Смотри, вот тут, под гардой, не выложены ли бриллиантами некие буквы?

Корти вгляделся:

— Да-да! Это, безусловно, буквы, я их отчетливо вижу, и они складываются в имя.

— Прочитай его.

— С-о-л-о-м-о-н.