Ведяна

Стеша как-то прознала про пустой зал во время сеансов, пригрозила санкциями, и Рома решил действовать хитрее. Гнать туфту он себе позволить не мог, популизм прошлого раза был вызван исключительно Любочкой, и теперь он жалел, что не воспользовался этим послаблением и не дал рекламу в тот раз. Потому что тогда бы народ пришёл сам и второй раз, и третий – сарафанное радио сработало бы. Но теперь Рома вынужден был придумывать хорошую рекламу, и вот в газете появилось вдохновляющее описание индейского вестерна с погонями, перестрелками, отчаянной борьбой героя за жизнь и таинственными богами индейских племён. «Пираты Карибского мора» нервно курили бамбук, имя Джонни Деппа было набрано гигантским кеглем, Рома рассчитывал, что если не битком, то хотя бы половина зала наберётся. Сколько из них сможет вытерпеть и остаться до конца, другой вопрос. Ну а в следующий раз он обещал себе поставить что-нибудь и общедоступного, какого-нибудь «Марсианина», говорят, он имел успех. И таким образом, перебирая кнут и пряник, можно катиться в светлое будущее. Стеше не к чему будет придраться, если сборы у зала какие-никакие да будут.

Но на что бы Рома ни надеялся, такого эффекта не ожидал: уже в половину седьмого зал начал наполняться. Приходили компаниями и семьями. Что-то жевали, пили. Парни перекрикивались друг другу и свистели через зал, размахивая руками, звали на козырные места. Дети завороженно смотрели на сцену. Увидев их, Рома занервничал: вспомнил, что не указал возраст аудитории. Плохо. Ладно, в фильме всё равно ни одной капли крови не видно, а постельная сцена такая, что современным детям будет смешно. Да и вполне возможно, что никто из них до постельной сцены не досидит. Всё-таки кино не для всех. Но пусть только кто-нибудь скажет, что он их обманул: от сюжета-то не отошёл в анонсе ни на шаг.

Хаотичное скольжение взгляда по спинам рассаживающихся вдруг прекратилось: глаз наткнулся на что-то, чего Рома и сам не сразу осознал. Вернулся, внимательней вгляделся – в узкую, красивую прямую спину, гордую посадку головы, длинные, слегка вьющиеся тёмные волосы по плечам. Что-то во всём этом было. Что-то – в развороте плеч, в том, как держалась, как прямо и спокойно смотрела перед собой. Никаких суетливых движений, никакой развязности. Люди вокруг оборачивались на неё, но рядом никто не сел. Хотя она выбрала место по центру, прямо по центру, лучше не придумаешь.

Но дело не в этом. А в том, что отчего-то чаще и со странной тоской забилось сердце. И в твёрдой уверенности: он её уже видел, он её знал. Но неужели?..

Стрелка, качнувшись, упала на восемь. Рома мягко погасил в зале свет и пустил рекламу – нарезку из трейлеров тех фильмов, которые собирался прогнать в ближайший месяц. А что, пусть всё будет как в больших киношках, зря, что ли, он работал – план составлял, трейлеры один к другому подгонял. За это время все успеют усесться, перестанут разговаривать и шуршать пакетами. Полный зал, почти полный зал, шутка ли. Минут через двадцать начнут расползаться, но пока можно испытать чувство триумфа.

Трейлеры кончились, возникла секундная темнота. Из темноты выплыл черно-белый поезд с клетчатым клерком. Можно расслабиться и самому посмотреть любимый фильм на большом экране. В конце концов, он всю эту авантюру с кино для того и замышлял: зал есть, экран есть, почему бы не смотреть кино в своё удовольствие, всё равно в городе больше негде.

Рома откинулся в кресле, но глаза сами заскользили по рядам и нашли её – смутно, до мурашек знакомую. Нет, не может быть, страшно поверить, что это опять она. Похожа – да, но всё-таки есть что-то другое.

Не переменила позы, сидела по-прежнему прямо и смотрела на экран. Рома обещал себе, что непременно спустится в зал и посмотрит, кто же это. Не простит себе, если не увидит её лица.

Как он и предполагал, первыми из зала повели детей. Как ни странно, не сразу, не после первого убийства – убийством этих детей не пронять. Потом пошла молодёжь, которой надоело ждать, когда закрутится действие. Ну и хорошо, в зале тише будет, подумал Рома. Остались взрослые. Они рассасывались по одному или парами, потихоньку. Что характерно, никто не возмущался, уходили спокойно. Это хорошо – в следующий раз есть шанс, что придут.

И всё же кто-то оставался. Это и дивило, и радовало: стоило признать, что он их недооценил. Не такой-то и плохой народ у них в городе, не такой. И узкая спина по-прежнему сидела в центре зала. Рома понимал уже, что смотрит только на неё. Что она ему заслоняет экран, все мысли. С каждой минутой его внутреннее напряжение росло, будто он боялся, что вот сейчас она поднимется и придётся бежать за ней. И в то же время пропорционально времени росло чувство безотчётной симпатии, ощущение родства – не уходит, значит, нравится. Хотелось верить, что ей нравится. Не просто же так она сидит?