Ведьмы Холодного острова

Теперь уже Кирилл Белозёрский рассмеялся — учитель был в своем репертуаре. Даже в ударе. Но смотрел он, как всегда, в корень. Еще через несколько минут Юля увидела на одной из ухоженных могил свежий букет. Яркие желтые цветы были рассыпаны по могиле. Она подняла глаза на памятник и увидела фотографию женщины средних лет со злыми глазами.

— Какая неприятная физиономия, — заметил за ее спиной Феофан Феофанович. — Эта экскурсия, Юленька, когда-нибудь закончится? — Кирилл стоял поодаль. — Я не думал, что вас так притягивают кладбища, — в последнем слове он сделал ударение на «и». — Прямо-таки страсть…

Юля долго всматривалась точно в сведенное злобой лицо женщины с колючими глазами, а потом прочитала и надпись на памятнике: «Лариса Пантелеевна Рутикова». На мгновение Юля даже напряглась. Сердце застучало чаще. Вот она, жена завклуба, несчастного Бориса Борисовича Рутикова! Это она прочитала письмо и узнала о любовной связи двух людей, вдруг нашедших друг друга в этом злом и кошмарном мире, где люди убивают и мучают друг друга; о связи педагога и ученицы. Они прятались от целого села, встречались тайком, в клубе, занимались любовью на диванчике, а потом разбегались в разные стороны, как испуганные кот и кошка, и мечтали о будущем. Которому, увы, не суждено было сбыться. Ее, Марианну, жестоко убили, он, Рутиков, состарился без любимой, остался несчастливым, живущим только воспоминаниями о прошлом, о лучике счастья, когда-то коснувшемся его. Вот такая она, человеческая жизнь…

— Кто эта женщина? — спросил подошедший Следопыт.

— Жена завклуба Рутикова, она тоже замешана в деле о смерти Марианны, — сказала Юля. — Я вам говорила о ней вчера…

— Точно! — вспомнил Позолотов. — Ну и глаза у дамы! Не подходи — укусит.

— У нее был сильнейший артрит, как сказал Рутиков, — пояснила Юля. — Тут ей уже за сорок. Борис Борисович был младше ее на десять лет. Детей у них не было. К тому же Рутиков завел любовницу. Чего ей радоваться?

— Ведьма, — кивнул Позолотов.

— Нехорошо о покойных так, — осудила его Юля.

— Все равно ведьма.

— А цветы свежие, — заметил Следопыт.

— Их положил тот велосипедист, что обогнал нас, — сказала Юля. — Родственник, наверное. Ну что, возвращаемся?

— Давно пора, — живо отреагировал Феофан Феофанович. — Старенький я стал для такой экзотики. На меня сельские кладбища стали гнетущую тоску наводить. Как я понял только что. Если бы мы по Сент-Женевьев-де-Буа гуляли либо по Новодевичьему или Ваганьковскому, тогда другое дело.

У Юли зазвонил телефон. Георгий? Нет, но тоже важно.

— Этой мой педагог, профессор Турчанинов, — сообщила она спутникам. — Так что потише. — И включилась: — Алло, Венедикт Венедиктович? — Она сразу поотстала. — Это вы?

— Нет, Пчелкина, это Александр Сергеевич Пушкин. У тебя мой номер забит или чей?

— Ваш, ваш. Вокруг меня одни остряки, как я погляжу, — вздохнула она.

— Почему ты не приехала? — Голос его был раздражен. — Где застряла?

— Я сейчас в Семиярске.

— В Семиярске?

Кирилл Белозёрский и Позолотов обернулись на ее наглое вранье.

— Да, ночевала у хороших знакомых, у надежных, кстати. И у меня потрясающие новости, Венедикт Венедиктович!

— Какие еще новости?

— Как какие? Я о своей статье. Да что там, о научной работе.

— Какой работе, напомни.

— Ну как же? Я для чего поехала? Прохлаждаться? Чтобы поработать в архиве. Но пришлось рвануть в Семиярск. Я про наше Черное городище и Холодный остров.

— И что?

— Я нашла работу, огромный труд некоего историка — Феофана Феофановича Позолотова, он как раз посвящен этим археологическим загадкам.

— Серьезно?

Позолотов и Белозёрский даже остановились и уставились на девушку.

— Еще как серьезно! — ответила Юля. — Я пока прочитала только треть, там про Холодный остров и про ведьм, которые населяли его столетиями. Факты удивительные, Венедикт Венедиктович! Так интересно, что сил нет. Вы как в воду смотрели. Это действительно тянет на диссертацию.

— А кто такой этот Позолотов?

— Историк, я же говорю, древний-древний старикан. — Она поймала взбешенный взгляд Феофана Феофановича и бесшумно чмокнула в его сторону воздух. — Он посвятил этим местам всю свою жизнь! Изучил их историю еще с языческих времен. Уникальная рукопись!

— Он уже умер, этот Позолотов?

— Да говорят, что жив еще, — Юля подмигнула Феофану Феофановичу, который красноречиво качал головой, — надо бы его найти. Просто живой артефакт! Какое было бы интервью для нашей факультетской газеты! Я постараюсь отыскать этого древнего старикана и еще поработаю с его рукописью, хорошо?

— Ладно, Пчелкина, уговорила, — вздохнул с явным облегчением Турчанинов. — Работай. Я тебя знаю, если ты в кого-то вцепишься, то уже не отпустишь. Вечером чтобы позвонила.

— Разумеется, Венедикт Венедиктович, позвоню! Пока!

— И что это было? — спросил Позолотов. — А? Древнему старикану очень интересно, кстати.

— Пиарю вашу книгу, — заявила девушка, — а заодно продлеваю свою командировку. Чем вы недовольны?

2