Век Экклезиаста (СИ)

- Рад, что ты спросил. Во-первых, Филлип Пеперман с эссе на тему перехода литературы из описательного в символически-графический вид, пока не признаваемый критиками. - "Очередное разглагольствование по несуществующей проблеме". - Во-вторых, стихотворение Питера Слоутача об осколке гранита в центре непроходимых джунглей... детали раскрывать не буду, но тебе бы понравилось! - "Мне бы не понравилось". - Далее - долгожданное окончание детективного романа Дени Миссури... - "Что вообще можно расследовать в двадцать третьем веке?" - И вершина творчества... на втором месте после твоего рассказа, конечно - новеллеттиата в тройном соавторстве Пулье, Киттигадсона и Шеллмена - "Р (значит рентгеновское) свечение в сердце паломника, шагающего к вратам 313"! - "Отходы околомозговой жизнедеятельности, бесцельные и пустые, как этот мир; выстроенные в случайном порядке словесные выкидыши, извлечённые из давно подохшего и прогнившего, но продолжающего конвульсировать тела постмодернизма, его посмертные газы, ценимые нео-хипстерами как тончайшая музыка души".

Мышцы на лице Ричи скривились не от описания, но от воспоминаний, что в самом начале сотрудничества с "Мурддраалом", следуя веянию моды, он сам окунулся в эту искрящуюся нектаром ночную вазу, написав по чужой вселенной заказное произведение, чей общий сюжет можно представить в виде картины поля ядерного взрыва, в центре которого пробудившийся Ктулху припарковал свой фургончик и принялся торговать мороженым. С отвращением избавившись от сотворённого богохульного текста, Ричи стал было готовиться к наихудшему, однако читающая элита причислила его рассказ к шедеврам, мало чем уступающим оригиналу. Что ж, ну и отлично.

- Здорово... - пробормотал Ричи. А ведь века полтора назад он мог бы послать ко всем чертям Эмбресвиля с его псевдотворческим фарсом и заняться, к примеру, копирайтерским трудом, когда закон о Пресечении умножения сущностей, частный случай порядка Оккама, ещё не запрещал подобную деятельность.

- Значит, договорились. К концу недели жду чего-нибудь эдакого... - Эмиль сжал в руке невидимые шары. - Короче, тебе лучше знать. Удиви меня, Строубэк. Времени - до выходных. Понял-нет?

И так, в задумчивости и ожидании того незабываемого чувства, когда во время облегчения сладко сводит зубы, Ричи просидел, а сегодня ещё и пролежал на полу, три дня, напрасно призывая на помощь блудящую с кем ни попадя, но только не с ним, Лиру. Судя по всему, для создания новой истории личных ресурсов и идей будет недостаточно...

Взгляд Ричи проворной ящерицей скользнул вверх по книжному шкафу и остановился на твёрдой обложке его второго романа, выделявшегося среди других немногочисленных книг ярким лимоновым переплётом, хранящим на себе будто выжженные пирографом рельефное название: "Жёлтый предсказатель". Речь в романе шла о путешественнике, волею случая застрявшем в маленьком заполярном городке, где с его приездом стали происходить странные и ужасные события - некто принялся осквернять неприкосновенную красоту природы апокрифическими надписями на снегу, о цвете которых несложно догадаться, исходя из названия. Дабы сохранить облик честного человека и отвести от себя гнев местных жителей, путешественник проводит частное расследование, в ходе которого, по детальному изучению каллиграфии оставленных письмен, ему удаётся установить личность преступника и призвать его к ответу. Продолжение не заставило себя долго ждать, и уже через год мир увидел "Коричневого пророка" пера Ричарда Строубэка. К написанию первого романа Ричи сподвиг его единственный друг, Джонни Смоллер, заведовавший кинологической лабораторией в черте города, и временами, когда они общались более тесно, приглашавший приятеля к себе на работу, чтобы поделиться своими последними открытиями в мире вокальных пород. Они стали меньше общаться после того, как Джонни, с трудом поборов тяжёлый недуг, приковавший его к больничной койке на целых пять дней, заглянул в свою флеш-карту, опасаясь, что не успеет воплотить свою мечту и не услышит при жизни ласкающую слух собачью а-капеллу. Оказалось, в распоряжении Смоллера - целых шестьдесят лет.

Действие случилось прежде всяких размышлений. Ричи схватил телефон и надиктовал адресата.

- Привет, Джонни.

- Привет, Ричи. Рад тебя слышать, - ответил Смоллер таким деловым тоном, что было не разобрать, действительно ли он рад или это всего лишь вынужденная любезность.

- Всё работаешь?

- Да, да... работы много.

- Слушай, может пропустим вечером по одной?

- Я бы и рад, но не могу. Дело требует постоянного контроля.

- Да брось! Расскажешь мне про своих гончих.

Последовавшее после сиплого вздоха молчание ясно дало Ричи понять, что он допустил какую-то непростительную ошибку.

- Таксы, Ричи. Это таксы, а не гончие, - не в меру мягко, пытаясь сохранить самообладание, пояснил Джонни. - Одна морока с ними.

- Таксы, точно, - нервно засмеялся Ричи. - И что, всё такие же длинные?