Век Георгия Арбатова. Воспоминания

Георгий Аркадьевич, вообще, был смелым человеком, не боявшимся говорить горькую правду даже первым лицам в  руководстве страны, которым это, естественно, не  нравилось. Характерна траектория его отношений с  М.С.  Горбачевым. Начиналась она, как и для многих из нас, с больших надежд и даже очарования новым, необычным лидером. Георгий Аркадьевич тогда много сделал для успешного дебюта Горбачева на международной арене, начиная с его встречи с Рейганом в Женеве в 1985 г. и первых шагов генсека в мировой политике. «Я уже и не надеялся, что доживу до времени, когда нашим лидером можно будет гордиться»,  – писал он Горбачеву в конце 1986  г. Однако постепенно, по мере нарастания трудностей и  необходимости принятия тяжелых решений, росло недовольство нерешительностью и непоследовательностью действий генсека, отсутствием у того твердой стратегической линии в проведении реформ, его шатаниями между консерваторами и демократами. Я хорошо помню эту растущую тревогу Георгия Аркадьевича по личному общению с ним на рубеже 1990-х  гг. Но, оказывается, он не боялся говорить об этом и  самому Горбачеву, как видно из его сохранившихся записок  – иногда написанных от руки только в один адрес. Сначала это были тактичные советы и предложения (кстати, в этой переписке я обнаружил и несколько своих материалов, который Георгий Аркадьевич переправлял генсеку, неизменно ссылаясь на их авторство). Потом в них начала сквозить критика, причем все более нелицеприятная. Признаюсь, что, даже хорошо зная Георгия Аркадьевича, я не ожидал такой откровенности и  смелости, какими пронизаны его письма Горбачеву на  закате перестройки. Они написаны с  чувством большой боли за происходящее. В  начале 1990 г., говоря о  нарастании призывов к  «спасению государства», к которым присоединился и сам Горбачев, он писал: «Мне понятно, почему на  государственную педаль так жмут правые, сторонники реставрации доперестроечных порядков. Но когда к этому хору присоединились Вы, то Вы фактически изменили себе и  своему делу. Смысл лозунга “Спасай государство!” в данный момент, в данной ситуации не может быть иным, чем “Долой демократию!”». А  в  конце того же года Георгий Аркадьевич пророчески предупреждал президента СССР об угрозе правого переворота, включавшего в себя «экстремистско-фашистский, националистический» компонент, и прямо называл опасных людей в  окружении президента. «Коль скоро стратегический курс взят на гуманный социализм, на демократию, на очеловечивание нашей несчастной страны и несчастного общества, поправения допускать никак нельзя  – ни в руководстве, ни в обществе, – писал он. – Тем более что регулировать сдвиг вправо, коль скоро он уж наберет силу (и  это показывает кое-какой исторический опыт), не удастся – этот оползень сметет всех, включая Вас (неужто эти люди Вас когда-нибудь не  то  что полюбят, но хотя бы простят?). Не говоря о том, что для действительно правой политики они легко найдут более подходящих людей». В результате в отношениях Георгия Аркадьевича с Горбачевым наступило резкое охлаждение, к  чему приложили руку и недоброжелатели Арбатова в окружении Горбачева.

Потом та же история повторилась с Б.Н. Ельциным. Поначалу Георгий Аркадьевич, разочаровавшись в Горбачеве, видел в Ельцине более перспективного лидера, который не побоится пойти на решительные реформы для продвижения демократии и рыночной экономики. Во время первой неофициальной поездки Ельцина в США осенью 1989 г. Георгий Аркадьевич попросил меня оказать ему посильную помощь, если потребуется. Для Горбачева Ельцин тогда был политическим противником, и советское посольство держалось в стороне от его приезда. Но наш посол Ю.В. Дубинин с  пониманием отнесся к поручению Георгия Аркадьевича и разрешил мне контакт с Борисом Николаевичем в сугубо личном качестве. Я встретился с Ельциным во время посещения им Конгресса США: его переполняли впечатления от только что состоявшихся встреч в Белом доме. Во время его запланированной встречи с советником Дж. Буша по национальной безопасности Б. Скоукрофтом на нее заглянули пожать гостю руку сам Буш и вице-президент Д. Куэйл. «Понимаешь, вице-президент, потом президент!» – возбужденно рассказывал мне Борис Николаевич, пока мы добирались до Сената. Я предложил ему свои услуги, которые в итоге не понадобились.