Век криминалистики

Клингельхёллер был убежден, что нашел убийцу. В доме Кляйбёмеров комиссара снова встретили враждебно, однако позволили еще раз обыскать спальню Хуссмана на третьем этаже и его кабинет на первом этаже, но Клингельхёллер не осмотрел другие помещения, куда у Хуссмана был доступ в течение ночи, особенно лестничные площадки и туалет. Был ли у Хуссмана прошлой ночью с собой носовой платок? «Да, был», – ответил Хуссман. «И где он теперь?» Хуссман смутился, замешкался и сказал, что платок у него под подушкой. Никакого платка под подушкой не оказалось, и найти его не удалось. Ни Клингельхёллеру, ни ассистенту Ашенбаху, его сопровождавшему, не пришло в голову сфотографировать постель Хуссмана, хотя она выглядела так, будто ею ночью толком и не пользовались, а позднее специально привели в беспорядок. Никто не стал искать следов крови на полу и в сливных трубах и сифонах. Ашенбах обратил внимание на рубашку со следами крови на манжете. Хуссман во время обыска побелел как мел. Когда Клингельхёллер открыл папку для бумаг, с которой Хуссман ездил в Бюр, абитуриенту пришлось схватиться за шкаф, чтобы не упасть. Содержимое папки было связано с пивной вечеринкой: приглашение, сборник студенческих песен, студенческие ленточки и значки. Но среди этих предметов оказался и замшевый чехол для складного ножа. Самого ножа не было. Клингельхёллер потребовал объяснить, где нож. Потерян, объяснил Хуссман. 20 марта в дом Кляйбёмеров пытались проникнуть воры, Хуссман выбежал в сад с ножом в руке, там, наверное, нож и потерялся. Где именно это произошло? Хуссман не знал. А зачем он хранит пустой футляр? Просто так, забыл выложить.

Даже эти важнейшие показания не внесли в протокол. Хуссмана попросили проследовать в полицейское управление, где ассистент Трамперт обратил внимание комиссара Клингельхёллера на то, что ботинки подозреваемого насквозь мокрые. Комиссар послал одного из ассистентов к абитуриентам Лабзу и Бреттшнайдеру, у обоих обувь была совершенно сухая. Отчего же у Хуссмана сырые ботинки? Почему он лжет? Трамперт, как и Клингельхёллер, решил, что Хуссман помыл свою обувь после того, как совершил убийство. Кровавые следы на ботинках проигнорировали, иначе господа из уголовного розыска должны были бы поинтересоваться, откуда взялись свежие следы крови на только что вымытых ботинках? Обыскали сад Кляйбёмеров в поисках ножа, перекопали все, но ножа не нашли.

К трем часам дня освободился доктор Маркс и приступил к вскрытию тела погибшего. Вскрытие впоследствии оказалось бесполезным с точки зрения криминалистики. Никому не пришло в голову определять группу крови покойного и подозреваемого. Очевидно, даже доктор Маркс не читал публикаций Георга Штрассмана.

Тем временем Клингельхёллер в первый раз «ответственно» допросил Хуссмана в полицейском управлении. Протокол допроса – на четырех страницах – содержал немало вопросов об уликах против обвиняемого, но комиссар ни разу не спросил Хуссмана, был ли у того мотив убить Гельмута Даубе. Тем не менее Клингельхёллер вместе с подозреваемым отправился в 17 часов к судебному следователю доктору Мейеру за ордером на арест. Все, что комиссар мог предъявить абитуриенту, было так неубедительно, что Мейер уже в 17.30 отпустил парня домой. Советник прокуратуры Нееф, присутствовавший при разговоре, саркастически заявил: «Если бы подозрение пало на какого-нибудь рабочего, его бы уже давно арестовали. Но Хуссмана же здесь так хорошо знают». Вероятно, прокурор был прав. Мейер симпатизировал парню, что никак не влияло на недостаток улик и доказательств, о которых не позаботился как следует комиссар Клингельхёллер. Если же Хуссман и убил Даубе, то из-за некомпетентности и безалаберности полиции было упущено бесценное время и потеряны важнейшие улики. Хуссман находился на свободе и мог уничтожить еще оставшиеся следы. Клингельхёллеру из всех улик осталась лишь одежда и ботинки со следами крови.

9

Не было ни в Реклингхаузене, ни в Гладбеке, ни в Эссене ни одного полицейского, ни одного прокурора, ни судьи, которые 23 марта 1928 г. могли бы грамотно и квалифицированно провести данное расследование. Только 24 марта после полудня Клингельхёллер направил своего ассистента в химическую лабораторию в Реклингхаузене. Здесь занимались промышленными химическими экспериментами, но могли провести и реакцию по методу Уленгута. Посланный ассистент передал заведующему лабораторией доктору Бауману ботинки, пальто, костюм, рубашку, носки и одну перчатку Хуссмана. Может ли доктор Бауман определить, чья это кровь – Хуссмана или Даубе? Доктор ответил, что определит для начала, человеческая ли это кровь вообще или звериная. Ни слова об определении группы крови и уж точно ни единого звука о том, что необходимо немедленно направить образцы крови в специально оборудованный Институт судебной медицины. И доктор Бауман еще не знал об исследованиях крови.