Век Наполеона

Гете считал, что ум Наполеона был величайшим из всех, которые когда-либо создавал мир.29 Лорд Актон согласился с ним. Меневаль, потрясенный близостью власти и славы, приписывал своему господину «высочайший интеллект, который когда-либо был дарован человеку».30 Тэн, самый блестящий и неутомимый противник наполеолатрии, восхищался способностью императора к длительному и интенсивному умственному труду; «никогда еще не было видно мозга, столь дисциплинированного и находящегося под таким контролем».31 Согласимся, что ум Наполеона был одним из самых проницательных, проницательных, ретенционных и логических умов, когда-либо встречавшихся у человека, который был преимущественно человеком действия. Он любил подписывать себя как «член Института» и однажды выразил Лапласу сожаление, что «сила обстоятельств увела его так далеко от карьеры ученого»;32 В тот момент он мог бы поставить человека, который улучшает человеческое понимание, выше человека, который увеличивает человеческую силу.*Однако его можно было простить за то, что он презирал «идеологов» Института, которые принимали идеи за реальность, объясняли Вселенную и предлагали ему указывать, как управлять Францией. Его ум имел недостатки романтического воображения, но в нем был реалистический стимул ежедневного контакта с плотью и кровью жизни. Его упорная умственная деятельность была частью и слугой упорных действий на высшем уровне государственного управления.

Прежде всего, он был чувствителен. Он страдал от остроты своих чувств: его уши умножали звуки, нос — запахи, глаза проникали в поверхности и внешность, отбрасывали случайное, чтобы прояснить существенное. Он был любопытен и задавал тысячи вопросов, прочитал сотни книг, изучал карты и истории, посещал фабрики и фермы; Лас Кейс поражался широте его интересов, объему его знаний о странах и веках. Его память была цепкой и избирательной благодаря интенсивности и характеру его целей; он знал, что забыть, а что сохранить. Он был упорядочен: единство и иерархия его желаний накладывали четкий и директивный порядок на его идеи, действия, политику и правительство. Он требовал от своих помощников отчетов и рекомендаций, состоящих не из красноречивых абстракций и восхитительных идеалов, а из определенных целей, фактической информации, практических мер и просчитываемых результатов; он изучал, проверял и классифицировал эти материалы в свете своего опыта и целей и давал решительные и точные указания. Мы не знаем ни одного другого правительства в истории, которое работало бы с такой упорядоченной подготовкой к такому упорядоченному управлению. При Наполеоне экстаз свободы уступил место диктатуре порядка.

Проецируя свои воспоминания в предвидение, он стал искусен в расчете результатов возможных ответных действий, а также в предсказании планов и ходов своих противников. «Я много размышляю», — говорил он. «Если я кажусь соответствующим случаю и готовым встретить его, когда он наступит, то это потому, что я долго обдумывал дело, прежде чем взяться за него…Я предвидел все, что может случиться. Это не джинн, который внезапно открывает мне, что я должен сделать или сказать… а мое собственное размышление».34 Так он детально подготовил кампании при Маренго и Аустерлице, предсказав не только результаты, но и время, которое они потребуют. На вершине своего развития (1807 год) ему удалось не дать своим желаниям заслонить видение; он пытался предвидеть трудности, опасности, неожиданности и планировал их преодоление. «Когда я планирую сражение, ни один человек не бывает более пассионарным, чем я. Я превозношу перед собой все возможные в данных обстоятельствах беды».35 Первым его правилом в случае непредвиденных чрезвычайных ситуаций было немедленное принятие мер, в любое время дня и ночи. Он оставил Буррьену постоянные инструкции: «Не будите меня, когда у вас хорошие новости; с ними не стоит спешить. Но когда вы приносите плохие новости, будите меня немедленно, ибо тогда нельзя терять ни минуты!»36 Он признавал, что, несмотря на всю предусмотрительность, его может удивить какое-нибудь неожиданное событие, но гордился тем, что обладает «мужеством в два часа ночи» — способностью ясно мыслить и действовать быстро и эффективно после внезапного пробуждения.37 Он старался не бояться случайностей и неоднократно повторял себе, что «от победы до катастрофы всего один шаг».38